Они клеймили её чёрствой душой, пока она меняла пелёнки взрослому мужику. Долгие годы она была живой тенью. А потом купила билет в один конец и стёрла в порошок свою анкету в архиве
Мать получает похоронку, но её сын возвращается — только теперь он не хромает от раны, а шепелявит на чужом языке, и в его вещмешке лежит не медаль «За Отвагу», а ключи от немецкого штабного автомобиля
1926 год. Они выгнали ее из села с нагулянным пузом. Отдала свою глупость женатому индюку, а он украл дитя и подарил своей жене, но судьба смеётся последней — теперь она умоляет забрать
1918-й. Панталоны с тугими резинками спасли барыню от нищеты. Двадцать семь лет спустя её дочь вошла в мой дом и назвала меня мамой. А я все это время хранила её настоящее наследство в огороде
1933 год. Она родилась от греха и слюны, её колыбелью была халупа выжившей из ума старухи, а единственным наследством — умение выживать… и самые страшные тайны скрываются за самой невинной улыбкой
Встала в туалет, а попала на собственное отпевание. Он репетировал её вечное успокоение на кухне в три ночи, обсуждая гвоздики и инфаркт. Она репетировала его арест, слушая каждый шаг в пустом доме. И когда в день серебряной свадьбы гости аплодировали их любви, в зале включили совсем другое кино
1940 год. Сперва они украли нашу корову. Родительская вражда гниёт глубже колхозного амбара. Но война расставляет свои ловушки, и только спустя годы станет ясно, чья взяла: упрямства стариков или любви, которая оказалась сильнее даже похоронки
Эй, обезьяна! В Новый год сядь за стол! Она накрыла стол для тех, кто пришёл унижать её в её же крепости, а под бой курантов устроила им всем ледяной душ вместо праздника, и тишина после их ухода звучала лучше любого фейерверка
