Луна, холодная и безразличная, как взгляд незнакомца, разливала по водной глади жидкое серебро. Она была единственной свидетельницей того, как на пустынном пирсе разворачивалась последняя сцена чужого спектакля, где ей отвели роль безмолвной жертвы. Девушка уже не сопротивлялась. Казалось, все силы покинули ее хрупкое тело, оставив лишь ледяную, почти отстраненную ясность сознания. Она равнодушно наблюдала, как белокурый молодой человек с глазами цвета летнего неба, такими обманчиво чистыми, закрепляет узлы на ее тонких, балетных лодыжках. Его пальцы, удивительно нежные для палача, скользнули по коже, проверяя прочность петель, и, наконец, он кивнул своему спутнику, чья фигура растворялась в ночной тени.
— Пакуем!
Голос его прозвучал буднично, словно он отдавал распоряжение о погрузке мешков с углем. Ей на голову натянули мешок из грубой, пористой ткани. Он вонял устрицами, йодом и чем-то еще — чужим страхом и соленым забвением. Дальше — только грохот мотора, пронзительный крик чайки и нарастающий шепот ветра. Потом и это смолкло. Остался лишь плеск волн, бившихся о борта лодки, да стук собственного сердца, замедлявшего свой бег.
— Прощай, красотка! — прозвучал голос блондина, пронизанный наигранной, театральной грустью. — Мне так жаль, что твоё изящное тело станет добычей крабов… но ничего не попишешь, у меня огромные долги… за тебя хорошо заплатили, детка, и я…
— Хорош трепаться! — резко, как удар весла по воде, прозвучала речь его темнокожего напарника, отрывистая и лишенная всяких эмоций. — Давай заканчивай.
Ощущение свободного падения длилось дольше, чем она предполагала. И когда ледяная вода сомкнулась над головой, она почувствовала себя так, словно упала не в морскую пучину, а в густую, черную смолу, тягучую и безвозвратную. Ее убийцам вряд ли было известно, что она родилась и выросла у самого синего моря, где ныряние за мидиями и рапанами было не просто забавой, а частью души. Она умела задерживать дыхание на долгие-долгие минуты… главное — не поддаваться панике, гнать прочь образ диска луны, что мерцал сквозь толщу воды, словко насмешливый глаз циклопа. Но узлы, тугие и безжалостные, не поддавались. Белобрысый знал свое дело досконально. Устав бороться, она в последний раз посмотрела на искаженный водной рябью светильник ночи и впустила в свои легкие холодную, соленую вселенную.
Она стала третьей женой мистера Блэкривера, и все, кто его знал, сходились во мнении, что никогда прежде этот суровый, прагматичный мужчина не был так ослеплен и покорен. До встречи с нею ему казалось, что и первая супруга, и вторая оставили в его душе неизгладимый, глубокий след. Но теперь только она одна существовала для него — сияющая, непостижимая, как утренняя звезда. Все остальные женщины мира просто померкли, утратили свои краски.
— Дорогой, принеси крем от загара, — лениво, растягивая слова, бросала она ему, и мистер Блэкривер, словно завороженный, бросал все свои дела и бежал к бассейну, чтобы втереть ароматный крем в ее молодое, упругое, отливающее перламутром тело.
Его ничуть не смущало, что с появлением новой жены многие его старые, укоренившиеся привычки бесследно испарились. Пятничный бридж с семьей Кукеров — традиция, свято соблюдаемая на протяжении полутора десятилетий, — канул в Лету. Так вышло, что новая избранница мистера Блэкривера не снискала расположения ни у самого мистера Кукера, ни у его супруги, леди Грейс. Те, будучи людьми безупречного воспитания, не высказали своего неодобрения вслух, они просто растворились, оставив по себе лишь легкое, кислое послевкусие.
— Жаль старину Блэкривера, бедняга совсем потерял голову от этой восточной гостьи, — морщила свой изящный нос леди Грейс, прикуривая длинную черную сигариллу от пламени золотой зажигалки, которую ей почтительно поднес супруг.
— А она, собственно, откуда? — удивился мистер Кукер, в глазах его мелькнула тень неподдельного любопытства. — Что-то я не могу определить по акценту.
— Тебя послушать, так ты большой знаток заморских диалектов! — язвительно рассмеялась Грейс, выпуская струйку дыма.
— Признаться, кое-что мне все же ведомо, — сказал мистер Кукер, и, заметив, как каменеет лицо супруги, поспешил поправиться: — Но это было до тебя, моя радость. Сущие пустяки, не стоящие внимания!
— Пустяки? — она медленно, с насмешливым изяществом приподняла тонкую бровь. — А я слышала, что одна из твоих балеринок была на редкость настойчива в своих притязаниях!
— Уверяю тебя, это была всего лишь мимолетная шалость, хорошенькая девочка из кордебалета. Тогда все были без ума от этих северных диковинок. И я, поддавшись общему поветрию, пригласил одну из них на яхту, — глаза мистера Кукера невольно увлажнились при воспоминании о той давней страсти, которую он сейчас так бездушно пытался выдать за ничтожную интрижку. И зачем, зачем он развязал язык!
— На яхту? У тебя тогда была «Кэролайн»? Та самая посудина, которую вы с Айваном арендовали, чтобы развлекаться с… — нос леди Грейс снова сморщился; ей хотелось выругаться, но годы тренировок взяли верх.
— Да, Блэкривер тоже оказывал ей знаки внимания, но предпочтение она отдала все же мне, — он снова запнулся, наткнувшись на ледяной айсберг ее взгляда.
— И как же звали эту юную музу? — тонкие, поджатые губы Грейс искривила презрительная усмешка.
— Да я и не припомню уже, — откровенно соврал мистер Кукер, испытывая жгучую досаду от собственной болтливости.
— Так как ее звали? — ее серые, стальные глаза буравили его, не оставляя шанса для отступления, и он выпалил первое имя, мелькнувшее в памяти из заголовков утренних газет.
— Елена Бунько!
— Елена? Бунько? — Леди Грейс выронила из рук изящную фарфоровую пудреницу, и та, звеня, разлетелась на тысячу осколков о каменную плитку пола.
— Что такое? — в свою очередь изумился мистер Кукер. — Тебе знакомо это имя?
— Эта Елена — ключевой свидетель в громком коррупционном деле! Боже правый, Питер, скажи, что ты не замешан в этой грязи! Только связей с иностранным криминальным миром нам еще не хватало!
— Клянусь тебе, я ни при чем! — горячо и почти искренне воскликнул мистер Кукер. — Я просто не помнил, как звали ту… и назвал первое имя, которое пришло на ум!
— О, Питер, какое облегчение! — Леди Грейс жестом, полным усталого величия, указала служанке на осколки на полу, и та немедленно приступила к уборке.
Мистера Кукера прошиб ледяной пот. Он прекрасно, до мельчайших деталей, помнил имя той самой девушки из кордебалета — Лидия Комарова.
Ах, Лидия, наивная Лидия! Простушка, свято веровавшая во всемогущую силу любви, в ее способность смести любые преграды! Ведь отрекся же от престола ради возлюбленной английский монарх Эдуард Восьмой, женившийся не просто на американке, а на особе с сомнительной репутацией! Почему же тогда Питер, «простой английский джентльмен», не может последовать его примеру? — так рассуждала юная балерина.
Глупая, прелестная малышка не понимала, кем стал для общества этот самый Эдуард, какую цену он заплатил за свой романтический порыв. Нет, Питер не был готов бросить вызов обществу, семье, всему своему устоявшемуся миру ради девушки, пусть даже самой очаровательной на свете.
Он не назвал ее настоящее имя, потому что леди Грейс могла его вспомнить — оно тоже мелькало на страницах газет, правда, несколько лет назад и не на первых полосах. В тех заметках шла речь о таинственном исчезновении русской танцовщицы Лидии Комаровой. В конце концов, власти сочли, что она сбежала, дабы не возвращаться на родину. Но если бы это было так, девушка непременно должна была объявиться позже: попросить политическое убежище или хотя бы связаться с земляками. Однако она канула в небытие.
— Эй, Питер! Ты заснул? — донесся до него голос супруги, прозвучавший словно удар хлыста. — Опять звонил Айван, осведомлялся, не хотим ли мы возобновить наши старые добрые традиции? Он приглашает нас на свою яхту.
— И что ты ему ответила? — фальшиво зевнув и прикрыв рот изящной ладонью, поинтересовался мистер Кукер.
— Я сказала, что мы подумаем, — леди Грейс тоже зевнула, но ее зевок был исполнен театральной грации. — А знаешь, может, и впрямь стоит съездить? А то бедный Айван совсем захиреет в обществе одной лишь своей прелестницы!
— Но там будет… она, его новая супруга, — робко напомнил мистер Кукер.
— Как-нибудь переживем, дорогой! А если наш старый друг окончательно лишился рассудка, то мы просто распрощаемся с ним! Пусть не тешит себя иллюзиями, будто мы намерены мириться с этим фарсом! — Леди Грейс торжествующе взглянула на мужа, и в ее глазах вспыхнули веселые, опасные огоньки.
В ясное пятничное утро ослепительно белая яхта «Бесценная» горделиво пришвартовалась у одной из самых фешенебельных пристаней Дармута. Воздух был наполнен криками чаек и предвкушением выходных. На палубе, подобно изваянию древней богини, возлежала новая миссис Блэкривер. На ней был всего лишь шелковый комбинезон, две узкие лямки и полоска ткани, едва прикрывающая бедра, позволяющая любоваться ее идеальными, загорелыми ногами и тонкими, изящными руками.
— Добро пожаловать на борт! — произнесла она, и в ее голосе звучал мелодичный, чуть гортанный акцент, вызвавший едва заметную, саркастическую улыбку на устах леди Грейс.
— А где же наш бесстрашный капитан? — не меняя выражения лица, осведомилась Грейс. — Почему он не встречает своих гостей?
— О! Он готовит для вас небольшой сюрприз! Скоро вы его увидите, — беззаботно рассмеялась девушка, которую чета Кукеров в глубине души отказывалась признавать законной супругой. — Прошу вас, проходите, располагайтесь под тентом. Может, я предложу вам прохладительные напитки?
— Мне грейпфрутовый фреш, — величественным жестом подняла руку леди Грейс и обернулась к мужу.
— Двойной скотч, пожалуйста, — сказал он, нервно облизнув пересохшие губы. — Со льдом!
Незнакомка удалилась, чтобы приготовить напитки, а Кукеры проследовали под белоснежный тент, где между двух удобных скамеек был установлен низкий столик, уставленный вазами с экзотическими фруктами.
— Интересно, что за сюрприз задумал наш Айван? — присаживаясь на мягкие подушки, спросил Питер.
— Да ничего особенного, небось, замешкался с каким-нибудь дурацким подарком, как в тот раз со шляпами! — махнула рукой леди Грейс, но в ее глазах читалось легкое беспокойство.
— А мне та вечеринка показалась весьма милой. Тебе так шла та шляпка, дорогая, — попытался смягчить ситуацию Питер.
— Осторожнее в своих воспоминаниях, любимый, — прошипела Грейс. — Ты же прекрасно знаешь, что этот головной убор достался мне по праву наследования!
Не прошло и десяти минут, как появилась молодая жена, неся изящный поднос с бокалами.
— Простите, — обратилась она к леди Грейс, и в ее голосе звенела искренняя, почти детская досада. — Грейпфрута, к сожалению, не оказалось, я приготовила вам апельсиновый фреш. Надеюсь, он вас не разочарует.
Поставив поднос, она уселась на скамью напротив и принялась бесцеремонно, с открытым любопытством разглядывать супругов Кукер.
— Айван рассказывал, что вы с ним давние, почти что родственные друзья, — сказала она, обращаясь непосредственно к мистеру Кукеру. Тот, сделав большой глоток виски, лишь кивнул в ответ.
— А где же, собственно, сам хозяин? Мне бы хотелось поскорее отплыть подальше от этой суеты, этот гул действует мне на нервы! — раздражение в голосе леди Грейс нарастало с каждой секундой.
— Я сейчас схожу за ним, — легко сорвалась с места девушка и скрылась в глубине яхты.
Она вернулась слишком быстро. Ее лицо, обычно сияющее безмятежным спокойствием, было искажено маской неподдельного, животного ужаса. Губы дрожали, в глазах стояли слезы.
— Что случилось? — в один голос воскликнули супруги, вскакивая со своих мест.
— Там… он… — только и смогла выговорить она, беззвучно шевеля губами.
Питер, оттолкнув ее, ринулся вниз по лестнице, ведущей в кают-компанию. Леди Грейс последовала за ним. Картина, представшая их глазам, была настолько нелепой и жуткой, что на мгновение им показалось, будто они попали в дурной сон. Мистер Блэкривер стоял на коленях… на столе. Вокруг его шеи была туго затянута петля из прочного корабельного каната, другой конец которого был закреплен на массивной балке под потолком.
— Ради всего святого, что это значит?! — завопил мистер Кукер, бросаясь к другу, но тот резко вытянул вперед руку, останавливая его.
— Не подходи, Питер! Она вернулась! Она… здесь!
— Это и есть твой дурацкий сюрприз?! Кто, черт возьми, она? — Ледяные мурашки побежали по спине Питера Кукера. Ему до боли захотелось оказаться где угодно, только не в этой роскошной, но внезапно ставшей ловушкой каюте. Он чувствовал себя актером, забывшим не только текст, но и саму суть пьесы. — Кто она? — беззвучно прошептали его губы.
— Лидия, — губы Айвана тронула гримаса, похожая на улыбку, и он пополз на коленях к краю стола, явно намереваясь броситься вниз.
— Нет! — Питер, движимый внезапным приливом сил, обхватил его и крикнул жене через плечо: — Грейс, нужно перерезать веревку! Быстрее!
В этот момент раздался глухой удар, и яхту ощутимо качнуло.
— А где та девица? — спросила леди Грейс, лихорадочно перебирая приборы в кухонном ящике. — Питер, тут только нож для устриц, он не справится… Питер, мне кажется, или мы действительно плывем?
— Похоже, что так! — ответил он и изо всех сил крикнул: — Линда! Линда, принеси нож!
— Тю-тю, твоя Линда, — странно весело произнесла леди Грейс. — Я же предупреждала, что с ней шутки плохи! Не так ли, Айван? Может, ты все же расскажешь нам поподробнее о своей драгоценной супруге?
— Простите меня, я не знал… вернее, узнал только сегодня утром. Она… потрясающая актриса! Я просто восхищен! Мы все умрем, дорогие мои друзья!
— Мы все… Что?! — Питер бросил удерживать Айвана и бросился к лестнице. Он яростно забарабанил в запертую дверь, умоляя Линду открыть, ссылаясь на приступ клаустрофобии. Его супруга смотрела на эту унизительную сцену с нескрываемым отвращением.
— Эй, ты! Как там тебя? — крикнула она грозно, вкладывая в голос всю свою ярость и презрение. — Мы все равно найдем тебя, и позаботимся о том, чтобы ты состарилась в самой мрачной тюрьме этой страны!
— Ничего у вас не выйдет, — не то рыдая, не то смеясь, продолжал мистер Блэкривер. — У нее на руках все доказательства. Наша жизнь кончена. Расплата настигла нас! Я предпочитаю достойный уход! — С этими словами Айван все же шагнул со стола. Но вместо того, чтобы сломать шею, он с глухим стуком грохнулся на пол, а сверху на него рухнула сама балка, к которой была привязана веревка. Он тяжело дышал, из разбитого носа текла кровь, но он был жив.
— Черт возьми! Повсюду один пластик! А ведь уверяли, что отделка из «ценных пород дерева», — захихикал он, обнажая окрашенные кровью зубы. — Мошенники!
— Линда, выпусти нас! — взмолился Питер, припав к двери. — Мы выполним любое твое условие!
— Говори за себя, идиот, — зло прошипела леди Грейс. — Что до меня, то я готова придушить эту тварь собственными руками!
Она посмотрела на свои изящные, ухоженные руки с безупречным маникюром, и ей показалось, что пальцы становятся ватными, мягкими, словно плюшевыми… Она пыталась сжать их в кулаки, но мышцы не слушались… Сознание начало уплывать от нее, как эта проклятая яхта уплывала от берега. «Как глупо и нелепо», — промелькнула ее последняя, ясная мысль. Питер перестал стучать и впал в оцепенение, уставившись на распростертое тело жены.
Внезапно наверху послышался скрип открывающейся двери. Но вместо Линды в каюту спустилась другая женщина. Ее лицо было знакомо им лишь отдаленно, как смутный отголосок давно забытого сна, но поскольку мистер Блэкривер уже подготовил их, они в один голос выдохнули:
— Лидия?
— Если ты ожидаешь от нас каких-то извинений, то ты их не дождёшься! — опомнился первым мистер Блэкривер, пытаясь придать своему окровавленному лицу выражение достоинства. — Мы вовсе не желали твоей смерти! Те головорезы, которых мы наняли, видно, сами решили перестраховаться.
— Правда? — ее губы тронула холодная, безжизненная усмешка. — Что ж, давайте спросим у одного из них. — Хенк!
Вниз по лестнице спустился высокий темнокожий мужчина. Он мало походил на того оборванного бродягу, которого когда-то наняли Айван и Питер, чтобы избавиться от «проблемы» по имени Лидия.
— Да, дорогая? — Мужчина посмотрел на своих бывших работодателей спокойным, почти дружелюбным взглядом и вежливо поклонился. — Здравствуйте, мистер Блэкривер! Мистер Кукер!
— Кто вы такой? Я вас не знаю! — возмутился Питер и обернулся к Айвану. — Что это за клоун и что он тут делает?
— Это мистер Симпсон! Если не ошибаюсь, именно так он представился мне пятнадцать лет назад, — прохрипел Айван.
— У вас прекрасная память, — сверкнул белоснежной улыбкой Хенк. — До сих пор не пойму, зачем было оставлять себе такую улику, как запись в записной книжке.
— Так это ты взял мой блокнот? — в голосе Айвана прозвучала слабая надежда. — Как глупо с твоей стороны! Ты же не станешь утверждать, Хенк, что получил от меня пять тысяч за то, чтобы разобраться с одной назойливой девчонкой? Ты сядешь в тюрьму до конца своих дней!
Хенк в два шага оказался рядом с Айваном и, не боясь испачкать руки, сжал его тщедушую шею своей мощной ладонью.
— Я, может, и готов, но прежде я стану свидетелем того, как тебя лишат всех твоих привилегий, как все эти лорды и пэры станут захлопывать двери перед твоим носом, высокомерный ты…
— Слушай, Хенк, а не было ли у тебя, случайно, сестры? Нет? — внезапно спросил Айван, и в его глазах мелькнула искорка давно забытого страха.
— А… похоже, память начинает возвращаться к вам, мистер Блэкривер! Да, у меня была сестра. Венди. С которой вы хотели поступить точно так же… вот только молодой человек, которому вы поручили это дело, оказался куда порядочнее вас. Он просто взял деньги и увез Венди подальше от этого ада. Мы с ним поступили одинаково. Вы должны быть нам благодарны, сэр.
— Благодарен? За что?..
— Благодаря нам вы не стали убийцей. Мы спасли и ее, и вашу душу.
— О чем это он? — растерянно спросил Питер. — Айван, это тот самый человек, которого ты нанял, чтобы… припугнуть Лидию?
— Вы все правильно поняли, — улыбнулся Хенк, отпуская Айвана. — Лидия — моя жена. И теперь она наняла меня, чтобы я припугнул вас.
Он нежно поцеловал жену в щеку, и та, улыбаясь, незаметно для остальных толкнула ногой своего бывшего возлюблена, мысленно косясь на него за обидное прозвище.
В этот момент леди Грейс застонала и открыла глаза. Увидев склонившегося над ней Хенка, она с презрением спросила мужа: — Питер, а это что за пугало? Боже, я что, в аду?
— Я хочу, чтобы она почувствовала то же, что и я тогда, пока ты не спас меня, — Лидия ласково провела ладонью по щеке мужа и поднялась на палубу, где под белоснежным тентом ее сестра, та самая Линда, наблюдала, как заходящее солнце окрашивает небо в багровые и золотые тона.
— Скоро ты станешь вдовой, сестренка, — тихо сказала Лидия, подходя к ней.
— Знаешь, он такой жалкий… Мне его почти что жаль. Он так предан, так слепо верил мне, как верный пес… — девушка смахнула с лица ветерком взметнувшуюся прядь волос.
— Вы станете очень, очень богатой вдовой, миссис Блэкривер, — передразнивая голос светской дамы, сказала Лидия.
— Что ж… — Линда вздохнула, глядя на багровый след заходящего солнца. — В конце концов, он действительно хотел твоей смерти.
— Вот именно, — тихо согласилась Лидия. — Жаль, конечно, эту яхту. Придется ее утопить.
— Что? «Бесценную»? О нет! — в голосе Линды прозвучала неподдельная тоска.
— Все должно выглядеть абсолютно естественно! — сказал, поднимаясь к ним, Хенк. — Натуральная катастрофа.
Спустя несколько часов он снова оказался у борта тонущей яхты. Вода сомкнулась над палубой, и лишь пузыри воздуха вырывались на поверхность, словно последний вздох утопающего. Хенк нырнул в темную воду и, подплыв к каюте, открыл замок на дверях. Внутри он увидел тела двух мужчин. Тело леди Грейс исчезло. Внимательно осмотрев каюту, он заметил пролом в верхней части, который неудачно повесившийся Айван принял за ценную породу дерева. Отогнув пластиковую обшивку, он нашел тело женщины. Английская аристократка и в смерти смотрела на него взглядом, полным ледяного, безмолвного презрения.
И еще долго-долго этот взгляд, холодный, как глубины, что приняли ее, являлся ему в ночных кошмарах, напоминая о цене, которую иногда приходится платить за безупречно спланированное возмездие.
А на берегу, в маленьком домике, утопающем в зелени, две сестры пили утренний кофе. За окном шумело море, то самое, что когда-то забрало у одной из них прошлое, но вернуло ей будущее. Воздух был наполнен соленым ветром и запахом свежей выпечки. Они не говорили о вчерашнем дне; он канул в Лету, как та яхта на дно морское. Теперь их жизнь была чистым листом, и первой строкой на нем стало не мщение, а тихое, мирное счастье, выстраданное и заслуженное. И море, вечный свидетель и судья, нашептывало им одну простую истину: что бы ни случилось, жизнь, как волна, всегда находит способ вернуться к берегу.