В тот вечер воздух в гостиной сгустился до состояния тягучего, плотного желе, и каждый взгляд, каждое слово тонули в нём, не долетая до адресата. Анна стояла у окна, глядя на угасающий закат, а не на мужа. Её спина была прямая и негнущаяся, как будто позвоночник превратился в стальной прут.
— Мне кажется, тебе стоит покинуть это жилое пространство, — произнесла она, и её голос прозвучал непривычно ровно и тихо, без привычных эмоциональных нот. — И свою родительницу, которая разделяет твой образ жизни, возьми с собой.
Осколки фарфора, упавшие на пол несколькими минутами ранее, лежали неподвижно, отражая последние лучи солнца. Артём замер, рассматривая супругу так, словно видел её впервые. Не ту усталую, вечно спешащую Анну, а незнакомку с каменным лицом и бездонными глазами. Рядом вздохнула его мать, Валентина Ивановна, и сделала это с такой пронзительной грустью, будто это был финальный акт давно известной трагедии.
— Аннушка, дорогая, ты уверена в том, что сейчас говоришь? — Артём наконец смог издать звук. Его голос, обычно бархатный и убедительный, дрогнул от растерянности. — Что стало причиной такого резкого изменения настроения?
— Изменения настроения? — переспросила она, и её губы тронула лёгкая, почти невидимая улыбка, в которой не было ни капли радости. — Я возвращаюсь после долгого рабочего дня, который посвящаю решению наших общих задач, а что я наблюдаю? Вы находитесь здесь. Артём Семёнович и уважаемая Валентина Ивановна. Испытали усталость, дорогие мои. Он — от сложного процесса поиска нового профессионального пути, а она — от насыщенного дня, наполненного просмотром кинолент. И даже простейшее действие — помыть за собой посуду — оказывается непосильной задачей.
Валентина Ивановна, оправившись от первоначального изумления, сделала глубокий вдох. Она всегда была уверена, что невестка не до конца осознаёт своё везение, живя рядом с её сыном — человеком тонкой душевной организации, неординарным мыслителем. Просто современный мир ещё не дозрел до уровня его гениальности. А эта… обывательница. Вечно поглощена бытовыми мелочами.
— Доченька, может, тебе стоит прилечь? Давление не беспокоит? — сладковато начала свекровь. — Артюша, принеси, пожалуйста, стакан чистой воды. Мне стало как-то нехорошо от этой неожиданной напряжённости. Моя нервная система очень хрупкая.
Артём, словно получив долгожданную команду, направился на кухню. Это был привычный, отрепетированный годами танец. Анна проявляет недовольство, мама демонстрирует признаки недомогания, Артём проявляет заботу, а потом Анна, ощущая необъяснимую вину, затихает и идёт восстанавливать мир и гармонию. Но на этот раз всё было иначе.
— Пожалуйста, покиньте моё жильё, — тихо, но с абсолютной чёткостью произнесла Анна, указывая рукой в сторону прихожей. — Оба.
Артём вернулся с прозрачным стаканом. Услышав её слова, он остановился как вкопанный. На его лице отразилось неподдельное изумление, словно ему предложили решить сложнейшее математическое уравнение за три секунды.
— Покинуть? В смысле, уйти? Ты, наверное, очень устала, солнышко. Выпей успокоительного, давай не будем создавать лишний стресс. У меня завтра очень важная деловая встреча. Мне необходимы внутреннее равновесие и положительный эмоциональный фон.
Эти слова стали последней каплей, переполнившей чашу терпения. «Важная деловая встреча» была любимой и часто используемой фразой Артёма на протяжении последних нескольких лет. Она подразумевала, что он проснётся ближе к полудню, проведёт некоторое время за изучением предложений на рынке труда, требующих высокого уровня компетенции и соответствующего финансового вознаграждения, с грустью поразмышляет о том, как несправедлив мир к одарённым личностям, и затем погрузится в виртуальную реальность, чтобы «восстановить душевные силы».
— Деловая встреча? — Анна снова улыбнулась, но на этот раз в её голосе звучала не усталость, а холодная, отточенная сталь. — Собирай свои вещи для этой встречи. И мамины тоже. У вас есть ровно шестьдесят минут.
Она развернулась и удалилась в спальню, плотно прикрыв за собой дверь. В прихожей воцарилась оглушительная тишина, которую нарушало лишь монотонное тиканье часов и прерывистое дыхание Валентины Ивановны.
— Странное поведение, — констатировал Артём, помогая матери присесть на мягкий пуфик. — Мамуля, не придавай этому значения. Это временное переутомление. Или сложности на профессиональном поприще. Сейчас она успокоится, отдохнет и сама всё поймёт. Пойдём, я покажу тебе тот новый интересный сериал, о котором говорил.
Валентина Ивановна, уже почти поверившая в своё недомогание, тут же выпрямила спину.
— Конечно, сыночек. Мы с тобой просто другие, духовно более развитые. А она… земная. Но ничего. Нужно дать ей понять, что так вести себя нельзя. Пусть побудет одна, поразмыслит. Мы не будем с ней общаться. Полное отсутствие контакта. Это самый эффективный метод.
Они ушли в комнату Артёма, которую он с гордостью именовал «творческой мастерской», и закрыли дверь. Вскоре из-за двери послышались звуки виртуальной битвы — Артём погрузился в цифровой мир, где он был полководцем и завоевателем.
Анна сидела на краю кровати, обхватив колени руками. Она не плакала. Слёзы давно высохли, оставив после себя лишь ощущение чистой, звонкой пустоты и холодную, как лёд, решимость. Она много лет несла на своих плечах этот груз. Сначала одного Артёма, в которого когда-то была безумно влюблена. Верила в его «уникальные способности», в его «амбициозные проекты», которые рассыпались один за другим, оставляя после себя финансовые обязательства, которые исполняла она. Потом, около года назад, в их скромную двухкомнатную квартиру, приобретённую Анной в кредит ещё до заключения брака, переехала его мать. Якобы на короткий срок. Валентина Ивановна рассталась со своей небольшой квартирой в отдалённом районе, чтобы «поддержать сына в трудную минуту». Финансовые средства, по её словам, были вложены в «сверхприбыльное предприятие», которое, естественно, не оправдало ожиданий. И вот уже двенадцать месяцев «временное пребывание» превратилось в постоянное.
Личное пространство Анны стало общей территорией. Они существовали в нём как два дорогих постояльца в гостинице, которую по странному стечению обстоятельств обслуживала сама владелица. Они высказывали мнение о её кулинарных способностях, о её вкусах в искусстве, о её окружении. Они постоянно что-то ожидали. Финансовой поддержки, повышенного внимания, идеальных условий. И всё это — с выражением неизменного снисхождения к ней, «обычной женщине, которой посчастливилось находиться рядом с неординарной личностью».
Сегодня мера была переполнена. Она осознала, что больше не в состоянии. Не желает. Физически не может выносить их присутствия.
Поздним вечером она вышла из спальни. В квартире царила тишина. Проголодавшиеся «стратеги молчания», по-видимому, выжидали. Анна прошла на кухню, достала из холодильника куриное филе, свежие овощи. Спокойно, методично, как робот, приготовила себе ужин на одну персону. Разместилась перед телевизором и запустила свой любимый фильм.
Примерно через сорок минут дверь «творческой мастерской» приоткрылась. Показалось лицо Артёма.
— Чем это так вкусно пахнет? — произнёс он, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально. — Передумала? Это очень разумное решение. Зрелый человек всегда готов к диалогу.
Анна даже не повернула головы.
— Я готовила только для себя, — ровно ответила она, отрезая аккуратный кусочек мяса. — На кухне осталась крупа и мясные изделия. Можете воспользоваться плитой.
Артём был ошеломлён. Он предполагал различные варианты развития событий: слёзы, обвинения, но только не это леденящее спокойствие.
— Я не совсем понимаю, — он вышел в коридор. За ним, словно тень, следовала мать. — Ты ведь моя супруга. Это входит в твои обязанности…
— У меня перед тобой нет никаких обязательств. И перед твоей матерью тоже. Вы оба — взрослые, дееспособные люди. Кухня в том направлении, — она указала вилкой в сторону кухонного помещения.
Валентина Ивановна издала звук, похожий на шипение кипящего чайника.
— Невежливость! Просто поразительная невежливость! Сынок, ты слышишь? Она собирается лишить нас пропитания в нашем же доме!
— Это моя частная собственность, — поправила Анна, не повышая тона. — И я больше не собираюсь обеспечивать вас питанием. Как и финансировать ваше проживание. Кстати, Артём, у тебя есть доступ к интернету? Я изменила пароль от Wi-Fi. Если он вам потребуется — стоимость сто пятьдесят рублей в сутки с каждого. Могу предоставить рассрочку до момента твоего трудоустройства.
Это был удар ниже пояса. Вся жизнь Артёма была сосредоточена в цифровом пространстве. Там были его друзья по переписке, его игры, его «деловые встречи». Он бросился к компьютеру. Сеть была доступна, но требовала ввода нового кода доступа. Он перепробовал все старые комбинации. Безуспешно.
— Анна! Немедленно восстанови доступ! — в его голосе зазвучали отчётливые нотки паники. — Ты не можешь этого делать!
— Могу. Я оплачиваю эти счета.
Она закончила свой ужин, тщательно вымыла за собой посуду, вытерла её и убрала в шкаф. Затем прошла мимо застывших, как статуи, Артёма и Валентины Ивановны и снова скрылась в спальне.
Ночь они провели в состоянии лёгкого голода, доедая оставшийся с предыдущего дня хлеб. Валентина Ивановна жаловалась на нестабильное артериальное давление, Артём угрюмо молчал, его взгляд был прикован к закрытой двери спальни. Их уверенность в том, что Анна «одумается», таяла с каждой минутой. Это было похоже на тихую, но решительную революцию. Революцию, которую начала та, кто всегда молчал.
Утро не принесло ожидаемого перемирия. Анна проснулась рано, как обычно. Но на работу не пошла. Взяла день отдыха. Когда Артём и Валентина Ивановна, разбуженные не голодом, а растущей тревогой, вышли из своей комнаты, их взорам предстали три большие картонные коробки. В одной аккуратно лежали диски с игровыми программами Артёма и его коллекция миниатюрных моделей персонажей комиксов. В другой — вязальные принадлежности Валентины Ивановны и подборка её любимых кулинарных изданий. В третьей — их внесезонная обувь.
Это было уже не просто предупреждение. Это был первый, недвусмысленный шаг к физическому разделению пространств.
— Что это означает? — прохрипел Артём.
— Я помогаю вам собрать вещи, — спокойно ответила Анна, выходя из ванной комнаты с полотенцем на мокрых волосах. — Чтобы вам было проще ориентироваться.
И тут Валентина Ивановна применила своё коронное средство воздействия. Она схватилась за область сердца, закатила глаза и начала медленно и драматично опускаться на пол, издавая приглушённые звуки страдания.
— Кончается… Доводит до отчаяния родного сына и его мать… Артюша… вызови неотложную помощь…
Артём бросился к ней. Но Анна была быстрее. Она взяла свой мобильный телефон и набрала номер.
— Здравствуйте. Это регистратура поликлиники? Мне необходим вызов врача на дом. Да, улица Зелёная, дом семнадцать, квартира двадцать восемь. Пациент — Ветрова Валентина Ивановна, шестьдесят три года. Жалобы на сердечную деятельность. Знаете, у неё подобные состояния иногда возникают, когда ситуация развивается не по заранее определённому сценарию. Вероятно, имеет место быть некоторая демонстративность, но лучше проявить бдительность. Да, мы будем ожидать.
Она положила трубку и посмотрела на свекровь, которая, услышав слово «демонстративность», застыла в неудобной полусидячей позе с широко открытыми глазами. Манипуляция была грубо и эффективно обезврежена, и вся сцена мгновенно утратила свою убедительность. Валентина Ивановна медленно поднялась, отряхнула свой халат и бросила на невестку взгляд, полный глубочайшей неприязни.
— Бессердечная особа, — прошипела она.
— Я просто проявляю заботу о вашем самочувствии, — парировала Анна с ледяным спокойствием. — А теперь перейдём к главному. У вас есть двое суток, чтобы освободить моё жилое помещение.
Артём вскочил на ноги.
— Куда мы должны идти?! На улицу?! Ты отдаёшь себе отчёт в своих словах?! Я твой законный супруг!
— Бывший, — отрезала Анна. — Официальные документы о прекращении брачных отношений будут поданы в понедельник. И чтобы вам не пришлось ночевать в не предназначенных для этого местах, я проявила понимание. — Она подошла к тумбочке, взяла оттуда конверт и положила его на журнальный столик. — Здесь тридцать тысяч рублей. Я нашла для вас прекрасный вариант. Однокомнатная квартира в одном из спокойных районов. Доступная арендная плата, с традиционным ремонтом. Это на первый месяц и гарантийный взнос. Можете считать это переходным пособием.
Она говорила ровным, деловым тоном, словно обсуждала условия обычной сделки. И это было унизительнее любых громких ссор. Их, таких уникальных, одарённых, не просто просили уйти. Их аккуратно, без эмоций, перемещали на другую клетку шахматной доски. Выделив на это скромный финансовый транш.
Артём смотрел то на конверт, то на Анну. Его сознание отказывалось воспринимать происходящее. Его комфортный, предсказуемый мир, где он был главной фигурой, а Анна — поддерживающим фоном, трещал по швам. Он вдруг с предельной ясностью осознал: это не шутка. Это конец.
Чувство растерянности сменилось животным страхом, а затем — волной гнева. Он должен найти слабое место! Должен быть способ вернуть контроль! Он — мужчина в доме! Его права защищены законодательно! Квартира, приобретённая в браке… Минута. Она ведь упоминала, что оформила её до их встречи. Но он-то официально зарегистрирован по этому адресу! Он имеет полное право проживать здесь!
Мысли неслись в голове с бешеной скоростью. Он бросился к шкафу, где Анна хранила важные бумаги. Начал лихорадочно перебирать папки, выбрасывая на пол счета, квитанции, старые гарантийные талоны.
— Что ты ищешь? Своё свидетельство о рождении? — с лёгкой, холодной усмешкой спросила Анна, прислонившись к косяку двери.
— Ты не имеешь права просто так меня выселить! — кричал он, не оборачиваясь. — Я зарегистрирован здесь! Я имею право на часть имущества!
Валентина Ивановна, наблюдая за этой сценой, снова начала тихо причитать, но на этот раз её слёзы были настоящими. Она стала собирать в коробку свои немногочисленные сокровища — старую шкатулку, семейный альбом с фотографиями.
Наконец, в самом низу, в отдельной пластиковой папке, он нашёл то, что искал. Свидетельство о государственной регистрации права. Он вытащил его. И… тут же наткнулся на нечто иное. Небольшую металлическую коробку из-под конфет. Тяжёлую. Он открыл её. Внутри лежали аккуратные, плотно упакованные пачки денежных знаков. Иностранная валюта. Российские рубли. Много. Очень много. Несоизмеримо больше, чем та сумма, что лежала в конверте на столе.
Вот оно! Вот её тайна! Создавала финансовый резерв без его ведома! Планировала избавиться от них и начать новую жизнь на эти средства!
— А это что такое?! — он развернулся, торжествующе потрясая своей находкой. Его лицо исказила победоносная ухмылка. — Хитрость! Тайные накопления, да? Решила нас, как ненужный хлам, выбросить, а сама — к морю, к солнцу?
Он ожидал увидеть испуг, слёзы, мольбы. Но Анна смотрела на него с тем же спокойствием, даже с лёгким интересом. И в её глазах не было ни тени беспокойства.
— Можешь взять их, — произнесла она очень тихо. — Они тебе пригодятся.
Эта реакция полностью выбила его из колеи. Почему она так легко расстаётся со своими сбережениями? Этого не должно было быть. Он стоял посреди комнаты, сжимая в руках коробку с деньгами, и чувствовал себя абсолютно потерянным.
В этот самый момент в прихожей раздался резкий, настойчивый звонок в дверь.
Анна улыбнулась. Впервые за последние двадцать четыре часа её улыбка была живой и настоящей. И от этой улыбки по спине Артёма пробежала ледяная дрожь.
— А вот и помощь для вас, — сказала она.
Артём, всё ещё не понимая сути происходящего, направился открывать. В руке он по-прежнему сжимал злополучную коробку. Он распахнул дверь. На пороге стоял незнакомый мужчина крепкого телосложения в униформе транспортной компании. Он заглянул через плечо Артёма в квартиру, его взгляд скользнул по коробкам.
— Артём Семёнович? Валентина Ивановна? — деловито спросил он. — Я по вопросу организации переезда. Транспортное средство ожидает внизу, сотрудники готовы к работе. Адрес назначения — городской район, улица Новая, десять. Анна Викторовна произвела полную оплату услуг. Можем приступать к погрузке?
Артём застыл в дверном проёме. Он переводил взгляд с невозмутимого лица грузчика на спокойное лицо Анны, которая наблюдала за этой сценой с выражением полного принятия. Деньги в его руке вдруг потеряли всякую ценность, превратившись просто в цветную бумагу. Его не просто просили уйти. Его стратегия была предсказана и переиграна ещё до того, как он сделал первый ход. Его, вместе с матерью, как комплект старой мебели, уже оформили к отправке на новое, заранее подготовленное место.
Анна осталась одна. Она подошла к окну и смотрела, как внизу грузчики аккуратно загружали вещи её прошлой жизни в большой белый фургон. Артём и Валентина Ивановна сидели на заднем сиденье такси, их лица были обращены к окну её квартиры, но стекло отражало лишь бледные отсветы уличных фонарей.
Она не чувствовала ни радости, ни торжества. Лишь огромную, всепоглощающую тишину. Тишину, которая наконец-то принадлежала только ей. Она повернулась и медленно обошла пустеющее пространство. Её пальцы коснулись подоконника, столешницы, спинки стула. Она стирала невидимые следы чужих присутствий, возвращая дому его изначальную суть — быть её крепостью, её убежищем.
Завтра предстояло сделать многое: купить новые шторы, возможно, переставить мебель, заказать диванный чехол того оттенка синего, который так нравился именно ей. Но сейчас она просто стояла в центре гостиной, вдыхая воздух, в котором не было ни намёка на чужие духи, ни отголосков чужих голосов. И в этой тишине, в этой чистоте, она впервые за долгие годы услышала тихий, едва уловимый звук — звук собственного сердца, которое начинало биться в новом, свободном ритме. За окном медленно опускалась ночь, тёмная и беззвёздная, но для Анны в ней таилось обещание нового утра — первого утра её новой, настоящей жизни.