Артём Петрович проснулся затемно — задолго до будильника, до первых петухов, до рассвета, когда мир был погружен в густой, почти осязаемый мрак. Сердце его колотилось тревожно и беспокойно, словно отзываясь на какой-то далекий, неслышный стук, предчувствуя неясную, но неминуемую беду. Старик медленно, с тихим стоном поднялся с кровати, его кости с хрустом отзывались на каждое движение, и он подошёл к старому, покрытому морозными узорами окну. За стеклом царила глубокая, всепоглощающая тишина спящего посёлка, ни один фонарь не горел, ни в одном окне соседей не мерцал огонёк надежды или бодрствования, только бескрайняя тьма и безмолвие.
«Что же со мной происходит?» — пронеслось в его голове смутной и тревожной мыслью, пока он растирал виски натруженными, дрожащими пальцами, пытаясь прогнать наваждение.
В соседней комнате тихо и безмятежно посапывала его внучка, Светлана. Двадцать три года, настоящая красавица с лучистыми глазами, умница, гордость и смысл жизни старого человека. Он вырастил её один, вложив все свои силы и душу, после того как суровая жизнь безжалостно отобрала у него всех самых близких и дорогих людей. Он выучил её на фельдшера, дал ей путёвку в жизнь, и вот теперь она собралась замуж за хорошего, доброго парня — Виктора, молодого и перспективного юриста из большого города.
Артём Петрович от всей души радовался за счастье своей внучки, но в самой глубине его сердца таилась тихая, ноющая тоска: Светлана уедет жить в далёкий город, а он останется совершенно один в этом старом, пустом доме, где буквально каждый угол, каждая вещь дышали воспоминаниями о прошлом, о былом счастье.
— Дедушка, милый, пожалуйста, переезжай к нам, — с мольбой в голосе уговаривала его Светлана накануне вечером, держа его руку в своих маленьких, тёплых ладонях. — Виктор совсем не против. У нас будет своя собственная квартира, пусть и в ипотеку, но зато своя, уютная.
— Нет, Светочка, моя радость, — с нежностью, но твёрдо покачал головой старик. — Живите счастливо вдвоём, стройте свою собственную жизнь. А я уже останусь здесь, на своей земле, где родился и вырос. Но помочь вам я всё же хочу — есть у меня небольшая сумма, миллион, копил его всю свою сознательную жизнь, именно для тебя, моя дорогая.
Светлана даже слегка возмутилась, её брови сдвинулись:
— Да что ты говоришь, дедуля! Мы с Витей обязательно сами справимся, я уверена.
— Не спорь со стариком, детка. В субботу спокойно поедем в городской банк, я сниму эти деньги, и на том дело будет закончено, — произнёс Артём Петрович с непоколебимой твёрдостью, в его голосе звучали стальные нотки.
Светлана снова попыталась его отговорить, чувствуя смутную тревогу:
— Дедушка, родной, это ведь очень большая сумма. Возить с собой такие наличные деньги сейчас крайне опасно. В наше время существует столько разных и безопасных способов перевода.
Но старик оказался совершенно непреклонен. Он всю свою долгую жизнь доверял только наличным деньгам, только тому, что можно физически подержать в своих руках, пощупать пальцами. Все эти современные технологии и электронные переводы казались ему чем-то ненадёжным, эфемерным и опасным.
— Не выдумывай лишнего, Светочка. Какие могут быть опасности в наших спокойных и тихих краях? Всё пройдёт просто замечательно, — успокоил он её, гладя её по голове.
И молодая девушка, доверяя своему деду, поверила. Утром в субботу они сели в старенький, видавший виды дедов автомобиль и медленно поехали в город. Дорога заняла около сорока минут — их родной посёлок находился не так уж и далеко от шумного городского центра.
В самом банке всё прошло на удивление быстро и гладко. Артём Петрович без проблем получил плотный, увесистый конверт с заветными деньгами, аккуратно спрятал его в глубокий внутренний карман своего старого пиджака и облегчённо, с чувством выполненного долга, вздохнул. Светлана молчала почти всю обратную дорогу, погружённая в свои светлые мечты о предстоящей свадьбе, о будущей совместной жизни. Она ярко представляла себя в роскошном белом платье, с красивым букетом в руках, а Виктора — в элегантном новом костюме…
Внезапный, жёсткий удар о их машину мгновенно вырвал её из сладких грёз. Автомобиль резко тряхнуло, раздался пронзительный визг тормозов. Артём Петрович инстинктивно вдавил педаль тормоза в самый пол, но, увы, было уже поздно — дорогу перед ними нагло перегородил чёрный, агрессивный внедорожник с полностью тонированными, тёмными стёклами.
«Вот оно, началось», — мелькнула у Светланы быстрая, как молния, мысль, и по её спине пробежал неприятный, ледяной холодок.
Из чужой машины быстро и ловко вывалились четверо крепких мужчин в тёмных масках, скрывающих их лица. Один из них грубым рывком распахнул дверь со стороны деда, а второй с силой выволок перепуганную Светлану наружу. Девушка инстинктивно попыталась вырваться из цепких рук, но крепкие, сильные пальцы держали её так сильно, что невозможно было даже пошевелиться.
— Давай сюда деньги, старый, побыстрее! — хрипло и грубо проговорил один из бандитов, хватая Артёма Петровича за воротник его пиджака.
— О каких деньгах вы говорите? У меня ничего с собой нет, — попытался увернуться и соврать дед, но мужчина тряхнул его так сильно, что у старика тут же подкосились слабые ноги.
— Хватит врать! Мы сами видели, как ты только что вышел из банка. Отдавай всё по-хорошему, а то твоего деда найдут мёртвым в придорожном кювете.
Артём Петрович сжал свои зубы до хруста. Ещё в далёком детстве он однажды встретил в лесу огромного, разъярённого медведя и тогда чудом сумел от него убежать. С тех самых пор ему казалось, что в жизни уже не может случиться ничего более страшного. Но сейчас дикий, животный страх за жизнь и безопасность любимой внучки сдавил ему горто так сильно, что он не мог вздохнуть.
— Сейчас же заговоришь, упрямый старик, — раздался спокойный, но зловещий голос у него за спиной. — Когда мы начнём развлекаться с твоей хорошенькой внучкой.
Светлана с ужасом увидела, как один из бандитов грубо толкнул её на холодную, пыльную землю. Она отчаянно, из последних сил сопротивлялась, но её сил было явно недостаточно против этих четверых.
— Я отдам! Отдам вам всё, что у меня есть! — закричал дед, не в силах больше смотреть на это ужасное происходящее.
Он бросился к своей машине, с дрожащими руками вытащил оттуда заветный конверт и протянул его главарю бандитов.
— Ну вот, так бы сразу и сделал, старик, — цинично усмехнулся тот. — Только вот сейчас уже поздно. Внучка у тебя больно хороша собой. Я буду первый, можете звать меня Серый.
Он медленно, как хищник, склонился над лежащей Светланой. Девушка в ужасе закрыла глаза, ожидая самого худшего. Но вдруг бандит неожиданно замер, расстегнув всего одну пуговицу на её лёгком летнем платье. Его взгляд приковала старинная подвеска на её шее — изящная серебряная летучая мышь с тонко проработанными, распахнутыми крыльями.
— Откуда у тебя эта вещь? — спросил он, и в его голосе вдруг прозвучали странные, непонятные нотки.
Он резко отдёрнул свою руку, словно случайно дотронувшись до раскалённого железа. На его собственной шее, под тугим воротником рубашки, на короткой цепочке мелькнула точно такая же, как две капли воды, подвеска.
В этот самый момент Артём Петрович, воспользовавшись внезапным замешательством нападавших, смог вырваться из рук державшего его здоровяка и выскочил на середину дороги. Вдалеке, как ангел-спаситель, показалась легковая машина. Дед начал отчаянно, из последних сил размахивать руками, привлекая внимание.
— Помогите! Умоляю вас, помогите!
— Быстро убираемся отсюда! — рявкнул главарь. — Лишние свидетели нам сейчас совершенно не нужны.
Бандиты молниеносно вскочили обратно в свою машину и с визгом шин умчались прочь, оставив за собой лишь большое облако едкой, серой пыли. Светлана с трудом поднялась на трясущихся, ватных ногах. Подъехавшая машина плавно остановилась, и из неё вышли двое мужчин средних лет.
— Что у вас тут случилось? Вам нужна помощь?
Артём Петрович коротко и по делу объяснил ситуацию. Мужчины сразу же предложили отвезти их в ближайшее отделение полиции, но дед настойчиво отказался — он просто хотел поскорее оказаться дома, в стенах родного и безопасного дома.
Когда они наконец-то вернулись в свой тихий посёлок, Светлана крепко, изо всех сил обняла своего деда и ещё очень долго не могла от него оторваться.
— Дедушка, родной, это ты спас меня сегодня, — прошептала она тихо, прижимаясь к его груди.
— Что ты, что ты, Светочка. Это я во всём виноват, один я. Нужно было сразу тебя послушать, не везти эти деньги наличными. Прости меня, родная, пожалуйста.
Светлана вдруг вспомнила про тот странный случай с подвеской.
— Дедушка, а скажи мне, откуда у меня этот старинный амулет?
Артём Петрович смутился, его взгляд стал задумчивым и отстранённым:
— Твоя мама надела его на тебя, когда ты только родилась на свет. Она всегда говорила, что летучая мышь — это сильный символ защиты и удачи в жизни. Что Господь и этот маленький оберег будут хранить тебя от всех бед всю твою долгую жизнь. Только вот её саму, мою девочку, никто тогда не уберёг, не спас…
— А почему ты вдруг об этом спрашиваешь?
— Просто… Ты же сам всегда говорил мне, что это мой сильный оберег. Вот он меня сегодня и уберёг, спас от беды.
На самом же деле Светлана думала совсем о другом: как такая же точная подвеска могла оказаться у того бандита? Неужели это простое, случайное совпадение? Сердце подсказывало ей, что нет.
Вечером того же дня ей позвонил сам Виктор.
— Света, дорогая, может быть, всё-таки увидимся сегодня? Я сегодня неожиданно освободился пораньше с работы.
— Витя, милый, извини, но у меня сегодня сильно болит голова. Давай перенесём на завтра, хорошо? — соврала она ему, не в силах пока говорить о случившемся.
Но на следующий день Виктор приехал к ним сам, не дожидаясь приглашения. Когда Светлана и её дед подробно рассказали ему обо всём произошедшем, молодой человек заметно побледнел.
— Господи, Света! Артём Петрович! Почему вы мне сразу же не позвонили? Если бы тогда не подъехала та машина…
Он сжал руку своей невесты так крепко и сильно, что она даже непроизвольно поморщилась от лёгкой боли.
— Мерзавцы, нелюди! — сгоряча выругался дед. — Сколько же ещё людей они успеют ограбить, пока их не поймают?
Виктор вдруг обнадёживающе улыбнулся:
— Никого больше. Их вчера вечером уже задержали. Сразу после вас они попытались совершить ещё одно нападение, но попали в объектив уличной камеры наблюдения. Сейчас все четверо находятся под стражей. Ваш миллион мы обязательно вернём, Артём Петрович. Но вам нужно будет прийти в отделение полиции для проведения опознания.
Светлана и её дед с тревогой переглянулись.
— А это обязательно? — почти одновременно, как по команде, спросили они.
— Конечно, обязательно. Артём Петрович, вы же с этими бандитами лицом к лицу столкнулись прямо на дороге, а теперь в спокойном кабинете боитесь?
Но их тревога, как оказалось позже, была вовсе не напрасной. Когда главаря банды — того самого молодого мужчину с загадочной подвеской — привели для опознания, и он холодно взглянул на Артёма Петровича, дед резко побледнел, словно увидел призрак. Этот тяжёлый, пронизывающий взгляд… Глубокие карие глаза, характерно изогнутые, соболиные брови, маленькая, но заметная родинка у самого виска…
— Да, это точно он, — с большим трудом сумел выдавить из себя перепуганный дед.
Светлана тоже молча кивнула, хотя её собственное сердце в тот момент колотилось как бешеное, готовое выпрыгнуть из груди.
— Да, это он, я его тоже узнала.
Вечером того же дня Светлана снова осторожно заговорила о том странном бандите.
— Витя, этот человек… Он какой-то очень странный. И подвеска у него точно такая же, как моя. Я чувствую всем сердцем, что это не простое совпадение. Давай попробуем выяснить, кто он на самом деле.
Виктор с большим удивлением посмотрел на свою невесту:
— Света, ну зачем тебе это нужно? Преступников уже задержали, и они понесут своё заслуженное наказание. Подвески одинаковые — ну и что в этом такого? Их, наверное, тысячи таких продаётся.
— Витя, это не просто красивое украшение. Это мой амулет, моя защита. Его мне моя родная мама дала, это всё, что от неё осталось.
Виктор глубоко, с лёгким раздражением вздохнул:
— Ладно уж, хорошо. Раз уж ты так просишь — я постараюсь узнать.
На следующий день он принёс ей краткую информацию:
— Максим Резниченко, ему тридцать два года. Ранее уже был судим за несколько краж. Родился прямо в колонии, воспитывался в детском доме. И вот теперь во второй раз возвращается за решётку.
— А кто по документам его мать? — не унималась Светлана.
— Света, дорогая, у меня просто нет доступа к такой информации!
— А в его детском доме наверняка есть какие-то данные?
Виктор начал потихоньку терять своё терпение:
— Ты что, серьёзно собираешься туда ехать?
Светлана лишь утвердительно и решительно кивнула в ответ.
— Тебе бы лучше о нашей собственной свадьбе думать, о будущем. Помнишь, что она уже осенью?
— Конечно, помню, мой любимый. Но я уверена, что одно другому совершенно не мешает.
Утром следующего дня Светлана встала очень рано, нежно поцеловала в лоб ещё спящего деда и тихо прошептала ему на ушко:
— Скоро вернусь, мой дорогой дедушка.
В детский дом она приехала примерно через час. Охранник на входе недоверчиво и устало посмотрел на неё:
— Вы к кому именно?
— К директору, к Елене Сергеевне. Мне очень и очень нужно.
Охранник медленно набрал номер внутреннего телефона, негромко поговорил с кем-то и кивнул:
— Поднимайтесь на второй этаж, кабинет будет сразу налево.
Светлана даже не догадывалась, что сам Виктор уже заранее позвонил директору и всё ей подробно объяснил.
— Здравствуйте, Светлана Артёмовна, — встретила её приятная женщина средних лет с искренней, доброй улыбкой. — Мне уже звонили из полиции. Вас интересует судьба Максима Резниченко?
— Да, — тихо, но твёрдо кивнула Светлана.
— С момента, как он ушёл отсюда, прошло уже почти пятнадцать лет, но все личные дела наших воспитанников мы храним бережно, — директор аккуратно открыла перед собой толстую, потрёпанную папку. — Непростой был мальчик, скажу я вам. Мать отказалась от него сразу после рождения прямо в колонии. Максим всегда рос замкнутым и агрессивным, постоянно пытался подавить в себе глубокое чувство ненужности грубой силой. Его трижды забирали в разные приёмные семьи, и все три раза его возвращали обратно. Психика у бедного мальчика была сильно травмирована с самого детства.
Елена Сергеевна ненадолго замолчала, медленно и вдумчиво перелистывая пожелтевшие от времени страницы.
— Я уже узнала от вашего Виктора, что Максим снова попал в колонию. Печально, но он повторяет горькую судьбу своей матери. А у неё, кстати, было очень красивое, звучное имя — Любовь Отрадная.
Светлана замерла на месте, словно её током ударило. Любовь Отрадная… Это же имя её родной матери.
— Вам плохо? Вы побледнели! — забеспокоилась директор. — Может, я принесу вам стакан воды?
— Нет, спасибо, не нужно, — с трудом прошептала Светлана. — Скажите, пожалуйста, а Максим в детстве носил такую же подвеску в виде летучей мыши?
— Знаете, таких мелких подробностей я уже не помню, прошло ведь слишком много времени.
Всю долгую дорогу обратно Светлана мучительно думала и пыталась собрать мысли в кучу: если это правда, то почему же дедушка всё это время скрывал от неё правду?
— Светочка, родная, где же ты была так долго? — с тревогой выбежал ей навстречу Артём Петрович.
— Дедушка, — Светлана внимательно посмотрела ему прямо в глаза, — почему ты никогда не сказал мне, что моя мама сидела в колонии?
Артём Петрович резко побледнел, как будто все жизненные силы разом покинули его старческое тело. Он сразу понял — страшная правда, наконец, открылась.
— Кто тебе это сказал? — еле слышно, почти шёпотом спросил он.
— В детском доме мне всё рассказали. Дедушка, этот бандит Резниченко… Неужели он мой родной брат?
Старик медленно, с трудом опустился на старую, покосившуюся скамейку у самого дома.
— Я честно не знал, что у моей Любы родился сын. Она никогда мне об этом не говорила. Если бы я узнал тогда — я бы обязательно забрал мальчика к себе, вырастил бы его.
И Артём Петрович начал свой неспешный, горький рассказ.
Они с женой Тамарой переехали в большой город ещё совсем молодыми, в поисках лучшей, счастливой жизни. Тамара устроилась работать учительницей в школу, его самого ценили и уважали на заводе. Потом у них родилась дочь — Любовь, настоящая умница и красавица, которая выучилась на медсестру.
А потом в их жизнь ворвалось страшное горе. Спустя десять лет они с ужасом узнали, что Любовь связалась с опасными преступниками. Она ходила по вызовам делать уколы на дому, после которых люди впадали в глубокий сон, а её сообщники в это время спокойно грабили опустевшие квартиры.
— Целых десять лет?! — ахнула от ужаса Светлана. — И вы совсем не догадывались?
— Подозрения, конечно, были, но нам так не хотелось в это верить, отгоняли от себя страшные мысли. На все наши вопросы, откуда у неё такие дорогие вещи, она спокойно отвечала, что у неё есть богатый жених. Потом всю банду накрыли. Любу осудили по всей строгости закона.
Артём Петрович ненадолго замолчал, смахивая слёзы, навернувшиеся на его глаза.
— После этого на нас началась настоящая травля. Тамару постоянно гнобили в школе — и некоторые ученики, и даже коллеги-учителя. «Как ты можешь работать учителем и воспитывать детей, если твоя родная дочь — воровка?» На дверях нашей квартиры постоянно писали гадости: «Здесь живут родители преступницы». Мне тоже вскоре пришлось уволиться с завода. Тамара не выдержала такого позора и давления… Умерла от внезапного инфаркта.
Дед зашёлся от горьких рыданий, а Светлана крепко, по-дочернему обняла его.
— Я не смог больше жить в этом городе. Вернулся обратно в родной посёлок. Через девять лет моя Люба вышла на свободу — условно-досрочно по амнистии. Устроилась на работу уборщицей, познакомилась с хорошим парнем, забеременела тобой. Они даже собирались расписаться. Но тут снова начались странные, подозрительные звонки — старые дружки сманили её обратно в свой круг. Я буквально на коленях умолял её остаться, даже дверь на ключ закрывал. Но она ушла через окно. Снова кражи, снова колония. И там она умерла — от скоротечной пневмонии. А твоего родного отца через год медведь задрал на охоте. Вот так мы с тобой и остались вдвоём на этом свете.
Светлана крепко, изо всех сил прижалась к своему деду. Он заменил ей всех — и мать, и отца, стал для неё целым миром.
— Дедушка, давай я с Виктором договорюсь. Встретимся с Максимом, расскажем ему всю правду. Будем ждать его из колонии. Он должен знать, что он не один на этом свете.
Артём Петрович с грустью покачал своей седой головой:
— Рассказать ему, конечно, можно. Но он уже не изменится, Светочка. Слишком поздно. Мы можем только молиться за него теперь.
На следующий день Светлана рассказала всю эту историю Виктору. Тот лишь удивлённо присвистнул:
— Вот это настоящий поворот! Что касается самого Максима — он вряд ли выйдет на свободу в ближайшие десятки лет. Там не только кражи, но и насилие, тяжкие телесные повреждения. Если не пожизненное, то максимальный срок ему точно обеспечен. Встречу с ним я не обещаю, но письмо передать ему смогу. Только, пожалуйста, не увлекайся слишком этой историей, я очень прошу.
Прошло уже две недели. Светлана всё никак не могла успокоиться и прийти в себя. По ночам она подолгу стояла у своего окна, смотрела, как осенний дождь барабанит по стёклам, и не могла уснуть.
Она даже не догадывалась, что в это же самое время в своей холодной камере тоже не спал Максим Резниченко. Он в сотый раз перечитывал полученное письмо от Светланы. В нём она подробно рассказала ему всё — о их общей матери, о деде, о том, что они самые настоящие родные люди. Что они будут ждать его, будут всегда молиться за него.
Максим сжал потрёпанный листок в своей могучей руке. Впервые за много долгих и безрадостных лет он почувствовал в своей душе что-то настоящее, кроме привычной злости и пустоты. Это была тихая радость. У него есть семья. Пусть он никогда уже не выйдет отсюда на свободу, но теперь он твёрдо знает — он не один на этом свете.
Светлана в ту самую долгую ночь твёрдо решила для себя, что проживёт долгую, красивую и достойную жизнь. За себя, за своих родителей, за своего брата. За Максима она будет молиться всегда, каждый день. И, может быть, когда-нибудь своим искренними молитвами она вымолит для него прощение и светлую надежду.
И под старыми, ветвистыми вишнями, в тихом дворе, где воздух был напоён ароматом спелых ягод и свежескошенной травы, Светлана и Виктор наконец-то стали мужем и женой. Артём Петрович, в своём старом, но отглаженном костюме, с дрожью в руках держал их ладони и тихо благословлял. Его слезы были слезами светлой печали и огромной радости одновременно — радости за новую жизнь, которая, как весенний ручей, пробивается сквозь толщу прошлых обид и потерь. Где-то далеко, за бетонными стенами и колючей проволокой, одинокий человек с серебряной мышкой на груди смотрел в маленькое оконце, и на его лице впервые за много лет появилось нечто, похожее на улыбку. Он знал, что в мире есть люди, которые помнят о нём. А в доме Артёма Петровича на стене теперь висели три фотографии: его Любови, его Тамары, и новая, где они все вместе — он, Светлана, Виктор, и оставленное пустое место, как тихая молитва о том, кто когда-нибудь, возможно, вернётся. И этот тихий, скромный дом снова стал полной чашей, потому что в нём поселилось не только прошлое, но и будущее, а самое главное — прощение, которое, как тёплый свет, способно согреть даже самое холодное сердце.