Алина зажмурилась, ощутив внезапную слабость в коленях: даже не хотелось оглядываться. Шумный, наполненный вечерней суетой супермаркет, за спиной — знакомый, до боли знакомый голос, от которого комок мгновенно подступил к горлу, перекрывая дыхание. Этот голос звучал как эхо из далекого, такого чужого теперь прошлого.
— О Алина! Ты тут чего?! Поломойкой, наверное, трудишься? — с язвительной, колкой ухмылкой бросила Ирина, как всегда жёсткая, неумолимая, словно наждачная бумага, готовая ободрать всю кожу до живого мяса.
Алина инстинктивно присела на корточки, делая вид, что поправляет носок, и заметила, как на колготках, уже не новых, появилась маленькая, но противная стрелка. За прилавком стояла корзина с уценёнными продуктами — её ежедневное, привычное спасение в эти тяжёлые, бесконечно долгие месяцы. Она не хотела отвечать, не хотела вообще ничего. Но Ирина всё приближалась, её каблуки отстукивали чёткий, уверенный ритм по грязному полу, а презрительный, холодный взгляд скользнул по скромным пакетам Алины: макароны, гречка, одинокая баночка дешевейшей тушёнки.
— Ирина, привет, — сказала Алина тихо, очень тихо, почти шёпотом, не поднимая глаз от узоров на кафельном полу.
— Ох, ну дела! Я-то думала, тебя жизнь покруче повернула, — с лёгкой, но ядовитой усмешкой продолжала Ирина, внимательно, с пристрастием разглядывая скромную, немодную одежду Алины, её тёплый, но изрядно поношенный, местами протёртый пуховик, старые сапоги.
У Алины пересохло во рту, стало трудно дышать. Она вспомнила времена, когда они были почти подругами — классы седьмой-восьмой, беззаботное детство, совместные прогулки в парке. Потом Ирина начала стремительно, слишком быстро взрослеть, в моду у неё вошли высокие шпильки и вызывающие, слишком яркие шубки, а Алина осталась той самой «серой мышкой», которая тихо мечтала о своём.
— У меня всё хорошо, — попыталась слабо, неуверенно отшутиться Алина, почувствовав, как предательски, против её воли дрожат руки. — Продукты вот покупаю… обычные дела…
— Ну-ну. Не буду мешать, у меня вот денег нет времени жалеть, дел по горло! Пока! — Ирина щёлкнула каблуками, её дорогой, брендовый пуховик громко хрустнул новым, качественным синтепоном, подчёркивая разрыв между их мирами.
Алина, стоя среди чужих, спешащих по своим делам людей — одинокая, малая и уязвимая, подумала о дочке Марине. Ради неё она держится, из последних сил, чтобы девочка хотя бы по вечерам, перед сном, улыбалась, чувствуя себя в безопасности. Она быстро, почти торопливо рассчиталась за свои нехитрые покупки, чувствуя на себе тяжёлые взгляды то ли сочувствующие, то ли оценивающие, и вышла на холодную, тёмную улицу.
Вечер был по-настоящему морозный, колючий. За спиной остался яркий, слепящий свет супермаркета, а впереди — тусклая, плохо освещённая улица и тягостные, привычные переживания, как дотянуть до очередной зарплаты. В этот самый момент позвонила мама — снова вечные просьбы вернуть старый долг, снова тихие, но такие ранящие упрёки. В груди сжалось что-то тяжёлое, каменное, мешающее вздохнуть полной грудью.
Алина медленно шла домой, снова и снова прокручивая в голове обидные, острые слова Ирины. Неужели она правда стала «поломойкой» в глазах бывшей приятельницы? Или это просто странная, необъяснимая зависть? Немотивированная обида? В памяти невольно всплыли тёплые воспоминания о том, как когда-то, в школьные годы, она самой Ирине протягивала последние конфеты, делилась бутербродом, потому что та вечно забывала завтрак дома…
Дома дочка встретила Алину тёплыми, искренними объятьями — это была самая большая, самая дорогая награда в её жизни. Но в тот вечер она уснула с одной упрямой, навязчивой мыслью: завтра всё должно быть иначе. Ей надо, она просто обязана брать ситуацию в свои руки, перестать быть пассивной.
Алина не выспалась. Ночью ворочалась с боку на бок, снова и снова вспоминая унизительный, высокомерный голос Ирины. Вроде бы пустяк — случайно встретила старую знакомую, но в душе всё перевернулось с ног на голову. Она чувствовала, как от этих едких слов будто облупилась последняя краска — и всё, что ещё как-то держалось, дало глубокую, болезненную трещину.
Утро началось с привычной, будничной суеты: дочка Марина, как всегда, немного капризничала, не хотела идти в школу. Каша на завтрак слегка подгорела, чайник кипел, выключаясь и включаясь снова, а в голове пульсировала одна и та же мысль — скоро снова на работу, на свою нелегкую, непритязательную работу. В небольшой клининговой фирме, куда Алина устроилась после тяжёлого, болезненного развода, платили немного, но хоть стабильно, и это было хоть каким-то подспорьем.
В переполненном утреннем автобусе она смотрела в запотевшее, грязное окно и думала, как же странно, как непредсказуемо жизнь перемешивает людей, их судьбы. Ещё каких-то десять лет назад она работала секретарём в солидном офисе, носила элегантные каблуки и наивно мечтала накопить на свою собственную, маленькую машину. А потом всё вдруг рухнуло в одночасье: муж ушёл, оставив кучу долгов и недостроенный загородный дом, фирма, где она работала, неожиданно закрылась, не выдержав конкуренции.
На работе пахло резкими моющими средствами и всеобщей, накопленной усталостью. Алина привычно, почти автоматически натянула резиновые перчатки, достала тяжёлое ведро и длинную швабру. Убирали старое, ветхое здание бухгалтерии – пыльное, с облезающими стенами и скрипучими полами. Коллеги переговаривались вполголоса, устало обсуждая премию, которую, скорее всего, опять не дадут, как это бывало всегда.
К обеду неожиданно зазвонил её личный, старый телефон. Номер был незнакомый, чужой.
– Алло, Алина? Это Ирина, – прозвучало в трубке знакомым, самоуверенным тембром.
От неожиданности Алина чуть не уронила тяжёлую, мокрую швабру.
– Чего тебе нужно?
– Не психуй, не кипятись, – нервно, с некоторой неестественностью засмеялась Ирина. – Тут такое дело… У нас в фитнес-клубе одна уборщица внезапно уволилась. Я подумала про тебя. Работа вроде лёгкая, воздушная, платят немного, но лучше, чем за то, что ты делаешь сейчас. И вообще, хочешь – приходи, я поговорю с начальством, замолвлю словечко.
Алина не сразу нашлась, что ответить. В её взбудораженной голове смешались самые разные чувства: обида, горький стыд и странное, щекочущее нервы любопытство.
– Ты… решила сжалиться надо мной? Проявить великодушие? – с трудом, проглатывая комок в горле, произнесла она.
– Да брось, хватит уже, – быстро, почти торопливо перебила её Ирина. – Просто предложила вариант, альтернативу. Я не из жалости — я шансов даю, понятно? Решай сама.
После того неожиданного звонка Алина долго стояла у большого грязного окна и смотрела, как с крыш соседних домов капают редкие, застывающие на лету капли ноябрьского дождя. С одной стороны, она не хотела снова, снова сталкиваться с Ириной, чувствовать её превосходство. С другой – деньги были нужны позарез, каждая копейка. Марина скоро вырастет, ей нужны новые куртки, хорошая обувь, дорогие учебники.
Вечером она осторожно, чтобы не напугать, рассказала дочке:
– Думаю, может, перейти на новую работу. Там платят побольше, есть перспективы.
– Мам, ты обязательно сможешь! – уверенно, с детской непосредственностью ответила Марина, обняв мать за талию и прижавшись к ней.
Эти простые, искренние слова дали Алине странную, необъяснимую решимость. Впервые за долгое, очень долгое время в груди мелькнула маленькая, но живая искорка надежды — может, всё не так плохо? Может, сама судьба решила проверить, насколько она готова выстоять, не сломаться перед теми, кто вчера так открыто смеялся над ней?
Ночью она открыла старенький шкаф, достала оттуда давно забытое, но красивое платье и элегантные сапоги. Сколько лет прошло, но ткань всё ещё хранила едва уловимый запах прежней жизни — уверенной, красивой, беззаботной, когда никто и подумать не смел называть её поломойкой. В потускневшем зеркале Алина увидела себя, немного постаревшую, но с неожиданно прямой, гордой спиной.
Ровно наутро она набрала номер Ирины.
– Я согласна. Рассмотри мою кандидатуру, – голос прозвучал удивительно твёрдо, уверенно. – Когда приходить на встречу?
– Завтра в девять утра, без опозданий. Я скажу охране, тебя пропустят.
Алина положила трубку и глубоко, полной грудью вдохнула. Она понимала — завтра начнётся новая, неизвестная глава её жизни — может, унизительная, а может, неожиданно победная. Но выбора у неё, по правде говоря, больше не было, отступать было некуда.
Утром Алина проснулась гораздо раньше будильника. Внутреннее волнение не давало уснуть — внутри всё сжалось в тугой, нервный комок, будто перед самым важным экзаменом в жизни. Она достала из шкафа тщательно выстиранную и выглаженную форму: простую серую кофту и тёмные, немаркие брюки. В волосы вплела скромную резинку, нанесла совсем немного туши — просто, чтобы не выглядеть слишком уставшей и бледной.
Дорога до престижного фитнес-клуба заняла ровно сорок минут. Уже снаружи здание впечатляло — огромный стеклянный фасад, яркая, мигающая вывеска, за которой явно чувствовались деньги, достаток и успех. На роскошном ресепшене её встретила ухоженная девушка с идеально уложенными волосами и скучающим, отстранённым взглядом.
– Вы к кому? У вас назначена встреча?
– Я на собеседование. Меня Ирина звала, – сказала Алина, пытаясь выдавить на лицо лёгкую, неуверенную улыбку.
Ирина появилась почти сразу, как будто специально ждала её за углом. Сверкающие серьги, дорогие, чувственные духи, непоколебимая уверенность в каждом движении, во взгляде.
– Алинка, привет! Наконец-то! Пошли, я покажу тебе, что к чему, расскажу об обязанностях, – сказала она с притворной, наигранной доброжелательностью, сквозь которую явно пробивалось прежнее высокомерие.
Сам фитнес-клуб был невероятно просторным, ярким, насыщенным светом, повсюду пахло свежестью, ароматным кофе и дорогим парфюмом. Уборная комната для персонала оказалась небольшой, но очень чистой, выкрашенной в белый, стерильный цвет.
– Видишь, ничего сложного, всё просто, как дважды два, – Ирина говорила быстро, активно жестикулируя. – Протираешь зеркала до блеска, следишь за раздевалками, душевыми. Всё оборудование современное, химия хорошая, не аллергенная. Люди у нас культурные, состоятельные, не хамят. Главное — не опаздывай и не придирайся к мелочам, выполняй всё аккуратно.
Алина молча слушала и лишь кивала. Но внутри её клубилось странное, двойственное чувство — будто ей показывают красивую, глянцевую витрину чужой, недоступной жизни, в которую она попала по случайной, нелепой ошибке.
В пустой раздевалке, когда она наконец осталась одна, Алина включила тёплую воду, достала мягкую тряпку и машинально, по привычке стала вытирать блестящий кафель. Руки сами помнили все движения — движение за движением, пока внутри не стало чуточку легче, спокойнее. В отражении огромного зеркала она вдруг увидела себя и не узнала: спокойная, сосредоточенная, чёткая, собранная. «Я умею работать, я не боюсь труда», — пронеслось у неё в голове. «И мне не стыдно этого. Совсем не стыдно».
К полудню Ирина снова заглянула в раздевалку, словно проверяя.
– Ну как, осваиваешься? Всё понятно?
– Всё нормально, никаких проблем, – коротко, сдержанно ответила Алина.
– Вот и отлично, я рада. Тут, кстати, мой новый тренер работает, симпатичный такой, – с лёгкой, намёкающей усмешкой продолжила Ирина. – Может, познакомлю, если будешь паинькой, хорошо себя покажешь.
– Спасибо, не нужно, не стоит, – спокойно, без тени эмоций произнесла Алина, не поднимая глаз от своей работы.
Ирина дернулась, будто не ожидала такого ровного, холодного тона, и быстро, не сказав больше ни слова, вышла, громко хлопнув дверью.
К вечеру Алина чувствовала приятную, заслуженную усталость, но не ощущала прежней, гнетущей безысходности. Когда-то, давно, она бы страдала, мучилась из-за этого унижения. А теперь просто делала свою работу, честно, аккуратно, без лишних слов. Люди, проходя мимо, иногда улыбались, некоторые даже благодарили. Это было непривычно, но странно приятно, грело душу.
В раздевалке она неожиданно встретила женщину средних лет — скромную, вежливую, с мягкой, искренней улыбкой.
– Новенькая? Я Галина. Работаю здесь.
– Алина. Очень приятно.
– Я тоже в уборке, третий год уже тут. Только не переживай, не робей, тут народ в основном нормальный, адекватный. А Ирина… ну, характер у неё, знаешь ли, сложный. Не бери близко к сердцу, просто делай своё дело.
Алина молча кивнула и впервые за весь этот долгий, напряжённый день искренне, по-настоящему улыбнулась в ответ.
Уже на выходе, когда она надевала свою старую куртку, в главный зал с шумом зашёл высокий, статный мужчина с огромной коробкой цветов. Он прошёл прямо мимо Ирины, не глядя на неё, и протянул роскошный букет молоденькой администраторше, сказав громко:
– Это вам, Ирина Сергеевна, от наших клиентов за отличную организацию и внимание!
Алина невольно, машинально посмотрела на эту сцену. Ирина сияла, как новогодняя ёлка, будто только этого момента и ждала весь день. Но почему-то Алине стало не больно, не обидно, а чуть смешно, легко: всё та же Ирина, гоняющаяся за дешёвым вниманием, как когда-то в детстве за мальчиками во дворе.
Дома Марина встретила её горячими, душистыми объятиями.
– Мам, ну как? Тебе понравилось на новом месте? Расскажи!
– Да, доченька, вроде неплохо. Там… спокойно как-то. И я не поломойка, как кто-то думает. Я просто человек, который живёт дальше, несмотря ни на что, и пытается что-то изменить.
Марина радостно засмеялась, а в груди у Алины стало по-настоящему тепло, уютно. Но где-то далеко, в глубине души, она смутно чувствовала: это только начало, первый шаг. Судьба не дала ей покоя случайно — Ирина ещё сыграет свою роль, их пути ещё не раз пересекутся.
Прошла неделя. Алина постепенно привыкла к новому месту, к запахам чистоты и гулу массажеров, к огромным зеркальным залам и фоновым, безразличным разговорам на ресепшене. Работала она тихо, молча, не глядя по сторонам, хотя взгляды чувствовала постоянно — кто-то с сочувствием, кто-то с равнодушием, кто-то с немым удивлением: приличная, интеллигентная женщина и вдруг — уборщица.
Как-то утром с Галиной внезапно стало плохо — у неё закружилась голова, резко подскочило давление. Алина мгновенно подхватила её, аккуратно довела до кожаного диванчика и тут же вызвала скорую помощь. Пока ждали врачей, она принесла стакан воды, положила на лоб холодный, мокрый компресс. Увидев эту ситуацию, директор клуба, солидный мужчина средних лет в строгом, дорогом костюме, лично подошёл поблагодарить её.
– Вы очень быстро, грамотно среагировали. Спасибо вам огромное.
– Да ничего особенного, я просто помогла, как могла, – смутилась Алина, опуская глаза.
– Зовут вас Алина, правильно? – уточнил он, стараясь запомнить. – Я Роман Николаевич. Если будет что-то нужно, обращайтесь ко мне напрямую, без стеснения.
После уезжающей скорой помощи Ирина подошла к ней с натянутой, фальшивой улыбкой.
– Ну прям героиня у нас, всех спасла. Теперь у тебя тут свой авторитет, да? – в её голосе явно сквозил привычный, едкий яд.
– Ирина, я просто помогла человеку, который в этом нуждался, ничего геройского тут нет.
– Конечно, конечно, я и не сомневалась, – протянула та с привычной издёвкой, поправляя свои идеальные волосы. – Ты ведь всегда такая… правильная, идеальная.
Но в глазах Ирины мелькнула странная, непонятная ревность, злость. Ей явно, до боли не нравилось, что теперь на Алину смотрят иначе — не как на жертву, а как на кого-то смелого, надёжного, настоящего.
Вечером, собирая свои нехитрые вещи, Алина невольно услышала обрывок разговора в главном зале. Роман Николаевич беседовал с каким-то мужчиной в очках:
– У нас основной бухгалтер ушла в декрет, срочно ищем временную помощницу. Хотел бы кого-то ответственного, исполнительного.
Алина будто застыла на месте, затаив дыхание. Эти слова зацепились в голове, как острый крючок, не желая отпускать. Цифры, таблицы, финансовые отчёты — это же её прошлое, её родная, знакомая стихия. Было время, давно, когда она ловко, легко заполняла сложные ведомости и разбиралась в запутанных документах лучше многих опытных коллег.
На следующий день, преодолевая внутреннее волнение и робость, Алина подошла к директору в коридоре.
– Простите, Роман Николаевич, я случайно слышала, вам нужна помощница в бухгалтерию. У меня есть небольшой опыт — раньше работала секретарём, имела дело с цифрами, разными документами. Если хотите, могу попробовать помочь, пока не найдёте постоянного сотрудника.
Он с нескрываемым интересом посмотрел на неё:
– Вы вообще умеете работать с бухгалтерскими программами, с отчётами?
– Думаю, смогу быстро разобраться. Я всегда быстро учусь, легко осваиваю новое.
– Хорошо, почему бы и нет, – сказал он после небольшой, но весомой паузы. – Давайте попробуем. С завтрашнего дня приходите пораньше, посидите с нашим временным бухгалтером, она вам всё покажет, объяснит основы.
Алина вышла из кабинета, лёгкая, невесомая как летнее облако. Её руки слегка дрожали от переполнявших чувств. Это был шанс — неожиданный, почти нереальный, но честно заработанный, выстраданный.
Ирина застала её в коридоре, возле кулера с водой.
– Ты чего такая довольная, сияешь вся? Случилось что?
– Просто день сегодня хороший, удачный, – уклончиво, но с улыбкой ответила Алина, не останавливаясь.
– Смотри, чтоб не сглазить, не зазнавайся, – скривилась Ирина, но в её голосе явно слышалась неуверенность, растерянность.
Вечером Алина пришла домой с сияющими, счастливыми глазами. Марина, сразу заметив эту перемену, радостно воскликнула:
– Мам, тебя будто подменили! Ты вся светишься!
– Может, и правда слегка подменили, – рассмеялась в ответ Алина. – Завтра у меня новая должность, новые обязанности.
Ночью она долго не могла уснуть, снова и снова вспоминая всё — и горький стыд, и жгучие унижения, и тяжёлые, бесконечные вечера, и обидные слова Ирины: «Поломойкой, наверное, трудишься?» Казалось теперь, что весь этот горький, трудный опыт стал маленькими, но надёжными ступенями, по которым она медленно, но верно поднимается всё выше и выше.
На следующее утро Алина вошла в здание клуба уже не просто уборщицей. В руках у неё была старенькая флешка и новый, чистый блокнот. Перед огромными зеркалами, которые она вчера так старательно драила до блеска, она ловила своё отражение и тихо улыбалась:
– Да, я всё ещё на своём месте, всё там же. Просто теперь это место стало другим, более подходящим.
Прошёл месяц. Алина теперь почти не брала в руки швабру или тряпку — только по старой привычке иногда помогала Галине, если та сильно не успевала. Её дни проходили в маленьком, но уютном кабинете за современным компьютером, где пахло старой бумажной пылью и свежесваренным кофе. Бухгалтер, к которому её приставили, быстро заметил: Алина работает точно, ответственно, не тянет время и всегда заканчивает дела точно в срок.
Роман Николаевич пару раз лично заходил к ним, интересовался делами, и каждый раз он одобрительно улыбался:
– Я не ошибся тогда с выбором. Вы нам действительно подходите, вписались в коллектив.
Именно тогда началась её новая, светлая полоса мелких, но таких ощутимых перемен. Зарплата стала стабильно больше, вечером у Алины появилось драгоценное время и силы гулять с Мариной, покупать уже не самые дешёвые продукты, выбрать наконец новую, красивую куртку для школы. Жизнь медленно, но очень уверенно менялась к лучшему, выравнивалась.
Тем временем Ирина словно начала терять свою былую почву под ногами. Её хлёсткий, громкий смех теперь звучал всё реже и реже, некоторые клиенты начали жаловаться на её грубость, невнимательность, а однажды Роман Николаевич прямо, при всех сделал ей строгое замечание. После этого Ирина ходила всё время хмурая, раздражённая, будто кто-то незаметно, но навсегда лишил её прежней, мнимой значимости.
Однажды вечером, когда зал уже почти полностью опустел, Алина задержалась у компьютера — тщательно проверяла последние цифры перед сдачей важного отчёта. За спиной неожиданно послышался знакомый, хриплый голос:
– Ты довольна, да? Все теперь только и говорят, какая ты молодец, какая ты умница.
Алина медленно обернулась. Ирина стояла в дверях, скрестив руки на груди, в её глазах читалась злость, усталость и какая-то пустота.
– Я просто работаю, делаю то, что должна, – спокойно, ровно ответила Алина.
– Да ладно тебе! – Ирина нервно, с надрывом засмеялась. – Всю жизнь прикидывалась тихоней, скромницей, а сама… видимо, ждала удобного момента, чтобы выставить всех в дураках, показать себя!
– Нет, Ирина, это не так, – Алина встала, слегка приподняв подбородок. – Я просто наконец-то перестала стыдиться себя, своей жизни, своей работы. Жизнь бывает очень разной — сегодня ты внизу, завтра можешь быть наверху. Но не все, к сожалению, умеют принимать это достойно, спокойно.
На лицо Ирины набежала тень, морщинки вокруг глаз стали заметнее.
– И ты думаешь, что ты теперь лучше меня? Выше?
– Нет, я не думаю так. Я просто больше не хочу доказывать это всем вокруг, – мягко, без упрёка произнесла Алина.
Женщина замерла на месте, опустив глаза. Что-то дрогнуло в её взгляде — будто на мгновение исчезла та самая, привычная колкая маска, и осталась лишь усталость, пустота, разочарование.
– А ведь я тебе завидовала, – вдруг тихо, почти шёпотом выдохнула она. – Ты тогда, в том магазине… хоть и простая, бедная, но какая-то настоящая была, чистая. А я… всегда напоказ, всегда для зрителей. Наверное, потому я до сих пор и не счастлива, не могу найти себя.
Алина тихо подошла к ней и так же тихо кивнула:
– Никогда не поздно всё поменять, начать с чистого листа. Никогда.
Они стояли молча, не двигаясь, пока мягкий свет вечерних ламп ложился на глянцевый пол яркими, блестящими квадратами, освещая их обеих.
На следующий день в раздевалке Галина с лёгкой улыбкой сказала Алине:
– Слышала новость? Ирина заявление написала, увольняется.
– Правда? Не ожидала…
– Да. Говорит, что хочет своё дело открыть, небольшое, устала тут работать на дядю.
Алина только молча кивнула в ответ. На душе у неё было странно, непривычно спокойно. Без злорадства, без радости — просто лёгкое, светлое чувство завершения какого-то важного этапа, конца одной истории.
Вечером она вышла из клуба, вдохнула полной грудью свежий, морозный воздух, подняла лицо к тёмному, чистому небу. Снег падал редкими, красивыми искрами, кружась в свете фонарей.
Наверное, в жизни всё возвращается, как бумеранг. И добро, и зло, и слова, сказанные с обидой, и слова, сказанные с надеждой. Но если не держаться за прошлое, не таить обиды, если смело идти вперёд — дорога сама, нежно выведет туда, где светло, тепло и по-настоящему хорошо.
Дома Марина прыгнула в её объятия, счастливо смеясь:
– Мам, что-то ты в последнее время всё время улыбаешься, прямо светишься изнутри!
– Потому что жизнь, моя радость, снова улыбается мне в ответ, – сказала Алина и, впервые за очень долгое, трудное время, почувствовала себя по-настоящему свободной, лёгкой и счастливой.