Платье висело на дверце шкафа, оно было похоже на легкое облако, на мираж из самого прекрасного сна, который только могла увидеть женщина. Кружевное, цвета утреннего молока, с крошечными, словно слезинки, жемчужинами на упругом корсете. Я выбирала его очень долго, примеряла бесчисленное количество вариантов в разных салонах, спорила о мельчайших деталях с мамой Артема, ведь каждая складка, каждый стежок должны были быть идеальными.
Теперь же этот наряд казался холодным и безжизненным, как костюм актрисы, которую без объяснений уволили за день до самого главного выступления в ее жизни.
Я неподвижно сидела на самом краю широкой кровати в гостиничном номере и смотрела на экран своего телефона. Он то и дело вспыхивал, словно упрекая меня в молчании.
Двадцать три пропущенных вызова от Артема, четыре от его мамы, бесчисленное количество сообщений в мессенджере, которые складывались в одну сплошную тревожную симфонию.
— София, что происходит? Где ты? — гласило одно.
— Гости уже начинают собираться, объясни хоть что-нибудь! — умоляло другое.
— Милая, мы все очень волнуемся, — писала моя подруга Алина, свидетельница, которая, наверное, в эту самую минуту металась по залу ресторана, пытаясь придумать хоть какое-то правдоподобное объяснение для всех приглашенных.
А объяснения не было. Вернее, оно было, но настолько призрачным и невероятным, что даже самой себе я боялась в нем признаться.
Позавчера вечером, в ту самую ночь перед самым важным днем, мне приснилась мама. Ее не стало два года назад, и с тех пор она приходила ко мне очень редко, в тех самых светлых, размытых снах, где мы просто молча сидели на кухне и пили чай. Но тот сон был иным. Ярким, резким, пронзительно четким, будто граница между мирами истончилась.
Мама стояла в дверях моей комнаты в том самом старом халате в мелкий цветочек, в котором провела свои последние месяцы. Лицо ее было молодым и здоровым, каким я помнила его из самого детства. Но глаза… глаза были наполнены бездонной тревогой.
— Доченька, уходи от этих людей! — сказала она, и ее голос звучал так реально, будто она действительно стояла рядом. — Завтра с утра поезжай на дачу к свекрови и все увидишь сама!
Я проснулась в холодном поту. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, его стук услышат соседи снизу. За окном медленно рассветало. Предсвадебный день начинался в серых, промозглых сумерках питерского октября.
— Глупости, полная ерунда, — сказала я себе, пытаясь сварить кофе на кухне своей маленькой съемной квартиры.
После медового месяца мы с Артемом планировали переехать к его маме в просторную сталинку. Временно, конечно, пока не найдем свое собственное гнездышко. Хотя эта временность могла легко затянуться на годы.
Весь тот день я изо всех сил пыталась забыть тот навязчивый сон. Я ездила в салон красоты, где мне несколько часов делали самые дорогие процедуры для лица и волос, наращивали пышные ресницы. Обедала с подругами, улыбалась, шутила, принимала искренние поздравления. Но слова мамы сидели у меня в голове, словно острая, незаживающая заноза.
Вечером, когда все приготовления были завершены, я не выдержала. Сказала Артему, что хочу побыть одна перед таким важным днем, и сняла номер в гостинице недалеко от Невского проспекта. Он не стал возражать, вероятно, считая такие женские предсвадебные ритуалы милой и забавной блажью.
А утром, вместо того чтобы поехать к маникюрше, я села в электричку до Сестрорецка.
Дача моей свекрови находилась в старом садоводстве «Березка», в получасе неспешной ходьбы от станции. Я была там всего пару раз, и тогда все казалось такой идиллией: шашлыки, песни под гитару, долгие разговоры о будущем, о доме, о детях.
Теперь же, пробираясь по размокшим от недавнего дождя дорожкам между покосившимися заборами, я чувствовала себя полнейшей дурочкой. Половина одиннадцатого утра, а я, невеста, которая должна быть уже почти в загсе, бреду по дачным участкам в джинсах и старом пуховике, потому что покойная мать велела мне это сделать во сне.
Участок Вероники Петровны, моей свекрови, выглядел ухоженным и аккуратным: газон был идеально подстрижен, деревья побелены, даже поздние осенние хризантемы были бережно укрыты на зиму. Она работала всю жизнь главным бухгалтером в солидной фирме, и эта педантичность проявлялась во всем, даже здесь.
Калитка, как я и ожидала, была заперта на массивный замок. Я машинально толкнула ее и неожиданно она с тихим скрипком подалась вперед. Это было странно. Вероника Петровна всегда тщательно запирала калитку, даже если уходила всего на несколько минут.
«Дачники народ своеобразный, лучше перестраховаться», — любила повторять она.
Дорожка к дому петляла между голыми яблонями. Уже издалека я услышала приглушенные голоса. На уютной остекленной террасе сидели трое: сама Вероника Петровна, какая-то незнакомая женщина средних лет и… Сергей Николаевич, бывший коллега моего отца по институту.
Мое сердце екнуло. Сергея Николаевича я не видела почти три года, с самых похорон папы. Тогда он произнес красивую речь о «замечательном человеке и талантливом инженере», пожал мне руку и навсегда исчез из нашей жизни. Но что он делает здесь, на даче у моей свекрови, в мой собственный предсвадебный день?
Я осторожно притаилась за старым сараем и затаила дыхание, стараясь не пропустить ни слова.
— …документы я уже полностью подготовил, — уверенным тоном говорил мужчина. — После официальной свадьбы их будет гораздо проще оформить. Молодая жена вряд ли станет вникать в дела покойного отца. Ей сейчас будет явно не до этого.
— А если все-таки начнет вникать? — спросила незнакомка. Ее голос звучал тревожно и был слегка хриплым, будто от многолетнего курения.
— София? — фыркнула свекровь. — Она у нас девочка совсем простая. Копирайтер, статейки про шампуни пишет. В технических вопросах ни бум-бум. Да и Артем обязательно проследит, чтобы она не лезла куда не следует. На ее счет можно абсолютно не переживать!
У меня помутнело в глазах. Они говорили обо мне как о незначительном препятствии, досадной помехе, которую нужно просто аккуратно обойти.
— Я все равно не могу не волноваться, — продолжала незнакомка. — Этот патент стоит очень серьезных денег. Если вдруг всплывет, что авторство не твое…
— Ничего не всплывет, — резко оборвал ее Сергей Николаевич. — Анатолий умер, свидетелей больше нет. Все его разработки были в том самом компьютере, который теперь находится у меня. Официально патент будет оформлен на мое имя, как и должно было быть изначально.
Патент? Какой еще патент? Папа действительно в последние годы жизни работал над каким-то сложным проектом… что-то связанное с энергосберегающими технологиями. Но он никогда не рассказывал мне подробностей, отмахиваясь.
— Скучная это техника, дочка, не женское это дело. Ты развивайся в своем гуманитарном направлении и не забивай голову лишним, — обычно говорил он.
— Сколько же мы в итоге сможем на этом заработать? — с деловым интересом поинтересовалась свекровь.
— При удачной продаже миллионов пятнадцать. А может быть, и больше. Китайские партнеры уже проявляли интерес к этой разработке.
Я схватилась за шершавую стену сарая. Ноги suddenly стали ватными и почти перестали меня слушаться.
— Значит, выходит примерно по три с половиной миллиона на каждого, — быстро подсчитала Вероника Петровна. — Артемке как раз хватит на приличную квартиру, а нам с Валентиной останется вполне достаточно.
Незнакомка, видимо, и была той самой Валентиной.
— Только действовать нужно без лишней спешки, — предупредил Сергей Николаевич. — Сначала пусть пройдет свадьба, медовый месяц. Пусть девочка в полной мере насладится своей новой ролью счастливой и любимой жены. А уж потом можно будет постепенно убеждать ее продать папины «старые и никому не нужные бумажки» за чисто символическую сумму.
Я стояла за сараем и не могла поверить собственным ушам. Папин патент. Пятнадцать миллионов. Дележ денег между людьми, которых я считала своей семьей, своим будущим.
— А Артем в курсе всех деталей? — спросила Валентина, прикуривая очередную сигарету. — Или ты его в подробности не посвящала?
— Конечно, он в курсе, — усмехнулась свекровь. — Думаешь, мой сын просто так на ней женится? Красавица, может, и не особо, характер так себе, готовить почти не умеет. Зато сиротка круглая и наивная, как доверчивая овечка.
В горле у меня встал огромный, тяжелый ком. Значит, и Артем… Мой Артем, который полтора года так красиво ухаживал, дарил цветы, говорил о вечной любви…
— Помнишь, как он переживал, когда узнал, что она собирается разбирать папины вещи? — продолжала Вероника Петровна. — Прибежал ко мне весь на нервах: «Мама, что же делать, она же все может найти!» А я ему и говорю: «Не дури, сынок, ты, главное, женись». Жена — это не просто подружка, у жены совсем другие права. Ее можно будет и переубедить, и если что потребуется… документы спрятать.
— Умно ты все придумала, — одобрительно кивнула Валентина.
— За кого ты меня принимаешь? Я всю жизнь с цифрами работаю, каждую копейку на счету держу. А тут такие огромные деньги мимо проходят…
Сергей Николаевич поднялся с кресла и забегал по террасе.
— Вообще-то изначальный план был гораздо проще. Анатолий должен был указать меня соавтором. Мы же вместе начинали эту разработку, еще в стенах института. Но потом он взял паузу, сказал, что хочет сам довести проект до совершенства. А через год заявил, что все готово, и он подает заявку на патент только на свое имя.
— Ну и сволочь же он был, — сочувственно качнула головой свекровь.
— Я ему тогда серьезный разговор устроил! Сказал, что это нечестно, что я имею полное право на долю. А он мне в ответ: «Сережа, идея-то возможно и была твоя, но всю реализацию, все расчеты и формулы я сделал абсолютно сам. Ты даже черновых формул не выводил». Представляешь, какая наглость?
Мне стало физически дурно. Папа умер от обширного инфаркта три года назад, совершенно внезапно. Врачи тогда разводили руками и говорили, что сердце не выдержало сильнейшего стресса. И теперь я наконец понимала, какой именно стресс стал причиной смерти моего отца.
— И что, он успел подать ту заявку? — уточнила Валентина.
— Не успел. Ровно через неделю после нашего серьезного разговора у него и случился тот самый инфаркт. А все материалы остались в его рабочем компьютере, пароль от которого я, к огромному счастью, знал. Мы же много лет вместе работали, часто заходили друг к другу в систему.
— Просто невероятное везение, — заметила свекровь.
— Скорее восстановленная справедливость, — поправил ее Сергей Николаевич. — Идея действительно изначально была моя. Анатолий просто воспользовался моими старыми наработками.
Он нагло врал! Я прекрасно помнила, как папа рассказывал мне про свое «озарение», которое пришло к нему совершенно случайно, во время ремонта нашей старой стиральной машины. Как он потом неделями просиживал ночами за своими чертежами, что-то бормотал, забывал про еду и сон. Мама тогда шутила: «Твой отец сейчас как одержимый. Говорит, что вот-вот изобретет что-то совершенно революционное».
— Главное теперь — не допустить никаких ошибок, — продолжал Сергей Николаевич. — После завтрашней свадьбы я спокойно подам документы в патентное бюро. Через несколько месяцев получу готовый патент. А там уже можно будет всерьез разговаривать с покупателями.
— А если София вдруг начнет вспоминать, что папа что-то там изобретал? — снова забеспокоилась Валентина.
— Да что она может помнить? — махнула рукой свекровь. — Девочка была постоянно занята своими делами. Работа, университет, встречи с подругами. На отца внимания почти не обращала. Я Артема специально расспрашивала, разбирается ли она вообще в технике. Он так смеялся: «Мама, она даже наш новый телевизор настроить не может».
Они жестоко ошибались. Я действительно не разбиралась в технических тонкостях, но папины рассказы помнила очень хорошо. И, что было самым главным, я точно знала, где он хранил копии всех своих важных документов. Папа был немного параноиком в хорошем смысле этого слова.
«Софья, запомни раз и навсегда, — говорил он мне, — самое важное в жизни должно быть обязательно продублировано и надежно спрятано там, где его никто и никогда не найдет».
У него был небольшой, но очень надежный сейф, который стоял в нашей квартире за большим книжным шкафом. Про этот сейф знала только я одна. Даже мама о его существовании никогда не подозревала.
После папиной смерти я открывала его всего один раз, сразу после похорон. Там лежали его страховой полис, завещание, несколько старых семейных фотографий и аккуратная стопка дисков с подписями различных проектов. Один из них назывался «Энергосберегающая система EcoSave/ финальная версия». Тогда я не придала этому никакого значения, просто переложила все содержимое в банковскую ячейку.
И теперь я окончательно понимала, что это и есть тот самый патент.
Я тихо, как тень, отошла от сарая и так же бесшумно пошла обратно к калитке. Мне нужно было немедленно уйти, пока меня не заметили, и все тщательно, без паники обдумать.
В электричке, которая медленно везла меня обратно в город, я пыталась собрать свои разбегающиеся мысли воедино. Телефон снова разрывался от звонков. Артем, его мать, подруги… все требовали немедленных объяснений. Я полностью отключила звук и просто смотрела в запотевшее окно на проплывающие мимо унылые осенние пейзажи.
Четкий план действий созрел у меня в голове как раз к тому моменту, когда электричка подъезжала к вокзалу. Сначала — срочный визит в банк, к той самой ячейке. Потом — серьезный разговор с грамотным патентным поверенным. А уже после всего этого — финальная, решающая сцена.
В банке меня встретили как старого и надежного клиента. Я всегда аккуратно доплачивала за аренду ячейки и иногда заглядывала проверить, все ли в порядке. Менеджер проводила меня в хранилище, и уже через десять минут у меня в руках была та самая заветная папка с дисками.
Дома, вставив диск в свой ноутбук, я увидела папину разработку во всех деталях: сложные схемы, многостраничные расчеты, формулы, подробное описание принципа работы. И самое главное — метаданные файлов четко показывали даты их создания и последнего редактирования. Все документы были созданы уже после того, как папа уволился из института, на нашем домашнем компьютере. Никакого соавторства с Сергеем Николаевичем там и в помине не было.
Патентный поверенный Константин Викторович работал в современном бизнес-центре. Я нашла его через интернет, и отзывы о нем были самые положительные. По телефону он согласился встретиться со мной в тот же день, несмотря на то что был выходной.
— Очень интересный случай, — сказал он, внимательно просмотрев все принесенные мной документы. — Если все действительно так, как вы рассказываете, то здесь налицо мошенничество в особо крупном размере. У вас есть какие-либо доказательства того, что эти люди конкретно планируют подделать авторство?
— Только мои собственные слова и то, что я случайно услышала, — честно призналась я. — Но завтра бывший папин коллега должен подать заявку на патент. Можно ли как-то это проверить и предотвратить?
— Можно и даже нужно. Я подам предварительную заявку от вашего имени как законной наследницы автора уже сегодня. В электронном виде это делается очень быстро. А завтра, когда ваш Сергей Николаевич придет в патентное бюро, его будет ждать весьма неприятный сюрприз.
— А если он заявит, что документы украла именно я?
Константин Викторович ободряюще улыбнулся:
— Метаданные файлов, даты их создания, характеристики компьютера… все это легко проверяется независимой экспертизой. Плюс у нас на руках есть официальное завещание вашего отца, где черным по белому указано, что все права на его интеллектуальную собственность переходят именно к вам. Так что можете не волноваться.
Вечером того же дня я наконец-то ответила на очередной настойчивый звонок Артема.
— София! Ты где, наконец-то? Что происходит? Мы все уже с ума сходим от волнения!
— Нам нужно срочно встретиться. Серьезно поговорить, — спокойно сказала я.
— Конечно! Приезжай скорее домой, мама как раз пельмени наварила, будем решать, как завтра лучше все организовать…
— Нет, не домой. В то самое кафе на Рубинштейна, где мы с тобой первый раз и встретились. Через час.
Мой жених пришел весь взъерошенный и с красными от бессонницы глазами. За все полтора года наших отношений я впервые видела его в таком растерянном и подавленном состоянии.
— Софочка, ну что случилось? — он попытался взять меня за руки. — Что это за внезапные детские капризы прямо перед самой свадьбой? Почему ты совсем не брала трубку?
— Артем, скажи мне честно, ты меня действительно любишь? — спросила я прямо, глядя ему в глаза.
— Конечно, люблю! Как ты вообще можешь такое спрашивать? Я же завтра собираюсь на тебе жениться!
— А за что именно ты меня любишь?
Он явно растерялся от такого прямого вопроса:
— Ну… ты же добрая, красивая… нам вместе очень хорошо…
— А еще я круглая сиротка и в технике совсем не разбираюсь, да?
Его лицо мгновенно изменилось. В глазах появилась резкая настороженность.
— Почему ты задаешь мне такие странные вопросы?
— Тогда расскажи мне лучше про папин патент. Про систему EcoSave.
Артем отпустил мои руки и откинулся на спинку стула, будто отшатнулся.
— Я не понимаю, о чем ты вообще говоришь.
— EcoSave. Энергосберегающая система. Минимум пятнадцать миллионов прибыли. Теперь тебе понятнее?
Теперь мой женишок побледнел окончательно, будто его внезапно облили ледяной водой.
— София…
— Не ври, пожалуйста. Я уже все знаю. Про твоего друга Сергея Николаевича, про вашу с мамой долю, про то, что я должна была продать «папины старые и никому не нужные бумажки» за какие-то смешные копейки.
Он закрыл лицо руками и так просидел несколько долгих секунд.
— Откуда ты могла все это узнать?
— Это сейчас не имеет никакого значения. Значение имеет только то, что завтра твой друг Сергей Николаевич не сможет подать свою заявку. Потому что я уже подала ее сегодня.
Артем сидел молча, не поднимая глаз, еще минут пять. Потом тихо, почти шепотом, спросил:
— И что теперь будет?
— А ничего. Живи себе дальше. Только уже без меня.
— Софья, я могу все тебе объяснить…
— Что именно ты можешь объяснить? Что ты полтора года притворялся и изображал любовь только ради денег? Что твоя мама называла меня наивной овечкой? Или что вы все вместе планировали обокрасть сироту на огромные деньги?
Он снова попытался взять мою руку, но я резко отдернула ее.
— Я правда тебя полюбил, честно. Сначала да, возможно, была какая-то меркантильная составляющая, но потом…
— Потом тебе просто стало удобно. Добрая, покладистая, ничего не требующая. А я, как последняя дура, строила наивные планы на наше общее будущее.
— София, давай попробуем все начать с чистого листа. Без этих патентов, без денег, без всего этого. Просто мы с тобой.
Я твердо встала и накинула свою куртку.
— Артем, если бы ты пришел ко мне честно и сразу сказал: «София, я знаю, что твой отец оставил после себя ценную разработку, давай попробуем разобраться в этом вместе», возможно, мы бы и правда стали настоящими партнерами. Но ты выбрал путь лжи и обмана. А на лжи, как известно, ничего хорошего и долговечного не построишь. Теперь уже слишком поздно что-либо начинать сначала. Прощай!
Через три дня Сергей Николаевич действительно попытался подать заявку на патент. Его вежливо, но твердо отправили восвояси, разъяснив, что заявка от законного правообладателя уже была зарегистрирована и находится на рассмотрении.
А еще через неделю он получил официальную повестку в суд. Я подала на него иск о попытке мошенничества в особо крупном размере.
Суд длился почти два месяца. Сергей Николаевич пытался доказать свое соавторство, приводил каких-то сомнительных свидетелей из института, ссылался на свои старые проекты. Но тщательная экспертиза метаданных и убедительные показания папиных старых друзей, которые хорошо помнили его рассказы о том самом «озарении», сделали свое дело. Суд вынес однозначное решение: патент принадлежит мне как единственной наследнице настоящего автора.
Артем первое время пытался звонить, но через несколько недель его попытки прекратились. Вероника Петровна один раз встретила меня у подъезда и попыталась что-то лепетать про «огромное недоразумение» и «семейные ценности», но я молча прошла мимо, даже не взглянув на нее.
Процесс продажи патента занял еще около полугода. Покупателем оказалась не китайская корпорация, как изначально планировал Сергей Николаевич, а солидная шведская компания, которая специализировалась на экологических технологиях будущего. Они предложили за разработку двадцать два миллиона. Даже больше, чем рассчитывали получить мошенники.
На эти деньги я смогла наконец осуществить то, о чем давно мечтала. Я открыла фонд поддержки молодых изобретателей имени своего отца. Часть средств пошла на гранты для талантливых студентов технических вузов, а другая часть — на юридическую поддержку тех, кто, как и мой папа, столкнулся с попытками кражи интеллектуальной собственности.
Константин Викторович, тот самый патентный поверенный, со временем стал не только моим надежным деловым партнером, но и по-настоящему близким другом. Оказалось, что он тоже рано потерял родителей и хорошо понимал, что значит внезапно остаться одному на всем белом свете. Наше общение началось с сухих деловых встреч, но постепенно переросло в долгие, душевные разговоры о жизни, о книгах, о планах на будущее.
— Знаешь, — сказал он как-то раз холодным зимним вечером, когда мы сидели в его уютном кабинете над бумагами очередного гранта, — твоя мама была невероятно мудрой женщиной.
— Почему ты так решил?
— Она привела тебя к правде именно в тот момент, когда это было важнее всего. Представь, что могло бы случиться, если бы ты вышла замуж, а потом уже узнала всю эту ужасную правду.
Я задумалась. Действительно, тот сон мог быть и простым совпадением, всего лишь работой моего подсознания, которое уловило какие-то невидимые сигналы. Но результат от этого не становился менее важным и судьбоносным.
Через год наш фонд выдал свои первые гранты. Среди получателей была скромная девушка из Томска, разрабатывающая уникальную систему очистки воды, и энергичный парень из Казани с проектом солнечных батарей нового поколения. Глядя на их горящие, полные надежд глаза на торжественной церемонии вручения, я вдруг отчетливо поняла: папа сейчас бы мной гордился.
Сергей Николаевич получил три года условно за попытку мошенничества. Артем устроился на работу в другую строительную компанию и, по слухам, женился на дочери ее директора. Вероника Петровна продала свою знаменитую дачу в «Березке» и переехала жить к сыну.
А я купила себе небольшой, но очень уютный дом в Комарово, недалеко от самого залива. По вечерам я часто выхожу на берег и под шум волн думаю о том, как причудливо и неожиданно иногда поворачивается жизнь. Всего год назад я готовилась стать женой человека, который меня ни капли не любил. А теперь я руковожу настоящим фондом, помогаю талантливым людям защищать свои идеи и мечты и встречаюсь с мужчиной, который ценит меня не за наивность, а за мою решительность и силу духа.
Справедливость восторжествовала не только в стенах суда, но и в самой моей жизни. И я теперь точно знаю, что где-то там, высоко-высоко, моя мама обязательно улыбается, глядя на меня. Ее шепот, который когда-то спас меня от огромной ошибки, теперь навсегда остался со мной, превратившись в тихую, но такую уверенную музыку моего нового счастья.