Она всегда верила в простые вещи. В то, что утро начинается с кофе и объятий, что любовь — это когда человек смотрит тебе в глаза и не отводит взгляд, даже если за окном дождь. Она верила, что если сердце стучит ровно, значит — всё в порядке. А если нет… значит, просто устала. Но в тот вечер сердце Русланы не просто сбилось с ритма — оно замерло, как будто забыло, зачем бьётся.
Её звали теперь не Руслана, а Марина — имя, что звучало мягче, как шёпот на закате. Она жила в тихом районе Подмосковья, работала маркетологом в небольшой, но уютной компании, где ценили не только цифры, но и душу. Её жених — Артём — был человеком, с которым не нужно было притворяться. Он не умел красиво говорить, зато умел слушать. Не писал стихов, зато всегда знал, как заварить чай, когда ей грустно. Они познакомились ещё в студенческие годы, на летней подработке в детском лагере под Тверью. Там, где сосны шептали на ветру, а костёр отбрасывал тени на лица, они впервые спели вместе одну и ту же песню, не договорившись заранее. Это было похоже на знак.
Годы шли, как листы в старом календаре — быстро, незаметно, но оставляя след. Они переехали из общежития в крошечную «однушку» на окраине города, где окна выходили на парк. Артём устроился инженером, Марина — в маркетинг. Они экономили на кофе, чтобы купить первый диван. Спорили о том, как правильно варить борщ, а потом смеялись до слёз, обнимаясь на кухне. Когда он сделал предложение в их любимом кафе — маленьком, с деревянными столиками и запахом корицы — его руки дрожали так, что кольцо чуть не упало в чашку с какао. Марина сказала «да» ещё до того, как он успел закончить фразу.
Артём был настоящим семьянином. Каждое воскресенье они ездили к его отцу и мачехе — Ирине. Женщине с ярким голосом, быстрыми жестами и улыбкой, которая не всегда доходила до глаз. За их столом всегда звучал смех, пахло запечённой рыбой и свежим хлебом. Но однажды, в одно из таких воскресений, Марина почувствовала — что-то не так. Отец Артёма сидел молча, будто в мыслях далеко. А Ирина… Ирина смотрела на Артёма слишком долго. Слишком тепло. Слишком… по-другому.
Когда Артём поблагодарил Ирину за ужин и поцеловал её в губы — не в щёку, не в лоб, а именно в губы — Марина чуть не уронила бокал. Она попыталась убедить себя: «Это просто их семейная привычка». Но внутри зажглась искра тревоги, которую нельзя было задуть.
Ирина начала появляться в их жизни всё чаще. Звонила под предлогом «просто узнать, как дела», приходила без предупреждения с «пирогом, который сама испекла», поправляла Артёму воротник, клала руку на его плечо, смеялась его шуткам чуть дольше, чем нужно. А он… он не отстранялся. Он улыбался. Ему, казалось, это нравилось.
Марина пыталась заглушить подозрения. «Я просто ревную», — говорила она себе перед сном. Но ревность — это боль от страха потерять. А то, что она чувствовала, было глубже. Это был страх, что всё, во что она верила, — иллюзия.
Однажды за ужином Артём сказал:
— Мы с Ириной решили съездить в лес на выходные. Просто погулять, подышать воздухом.
Марина кивнула, улыбнулась, даже предложила взять с собой термос с чаем. Но внутри всё сжалось, как будто её обнял лёд.
Она поехала с ними. Погода была прохладной, в воздухе витал запах хвои и сырой земли. Сначала всё шло спокойно. Потом тропа пошла в гору, и компания растянулась. Впереди — Артём и Ирина, за ними — Марина и отец Артёма, Виктор Петрович. Он шёл медленно, тяжело дышал, и вдруг, будто невзначай, произнёс:
— Они всегда были близки. Даже… слишком.
Он замолчал, будто поймал себя на оговорке. Но для Марины эти слова стали громом среди ясного неба. Она не ответила. Просто шла дальше, глядя в землю, будто искала что-то утерянное.
Дома она долго молчала. А потом, когда Артём уже собирался спать, тихо спросила:
— Артём… что между вами с Ириной?
Он замер. Его глаза потемнели, как небо перед грозой.
— Ты что, с ума сошла? — сказал он, но голос дрожал. — Это просто семья.
Но в этом «просто» не было уверенности. Только пустота.
С тех пор между ними поселилась тишина. Не та, что бывает после ссоры. А та, что остаётся, когда правда ещё не сказана, но уже витает в воздухе, как запах дыма перед пожаром. Прикосновения стали осторожными, взгляды — ускользающими. Когда Марину отправили в командировку в Санкт-Петербург, она даже обрадовалась. Хоть на время вырваться из этого напряжения, где каждый вздох казался подозрительным.
Презентация прошла блестяще. Клиенты аплодировали, коллеги хвалили. Марина получила комплимент от самого директора. Но вместо радости — лишь усталость. И желание вернуться домой. Не в квартиру. А к тому, что было «домом» раньше.
Она решила сделать сюрприз. Вернулась на день раньше, тихо открыла дверь, сняла туфли, прошла в спальню. Всё было на месте: плед на кресле, книги на полке, аромат её любимого масла для увлажнителя — лаванда с бергамотом. Она улыбнулась. «Всё будет хорошо», — подумала она. И, словно девочка, играющая в прятки, опустилась на колени и скользнула под кровать.
Сердце стучало так громко, что, казалось, его слышно за стеной. Она представила, как Артём войдёт, удивится, рассмеётся… и тогда она выскочит, обнимет его, и всё снова станет прежним.
Но за дверью раздались шаги. Два. Разных. Один — уверенный, знакомый. Второй — лёгкий, почти кошачий.
— Он всё ещё не понимает, — раздался женский голос. Ирины. — Она ему не пара, Артём. Она не чувствует тебя. Не знает, кто ты на самом деле.
Марина перестала дышать.
— Хватит, Ирина, — тихо ответил Артём. — Это моя жена.
— Жена? — Ирина рассмеялась. — Ты сам веришь в это?
Марина не выдержала. Резко выскочила из-под кровати. Лицо её было мокрым, руки дрожали, голос сорвался:
— Тогда скажи мне, кто я? Кто я для тебя?
Ирина отшатнулась, как будто увидела привидение. Артём побледнел. На мгновение в комнате повисла тишина, густая, как туман.
Потом он шагнул к Марине, обнял её, прижал к себе.
— Ты — всё, — прошептал он. — Прости… я не знал, как сказать.
Ирина вышла, не сказав ни слова. Больше она не звонила. Больше они не ездили к отцу по воскресеньям. Не было салатов, не было смеха за столом. Только они вдвоём — с трещиной в сердцах, но с правдой, которую больше нельзя было прятать под кроватью.
Потому что правда — не игрушка. Она не прячется. Она ждёт. И рано или поздно выходит на свет.
P.S. Иногда самый большой сюрприз — это не то, что ты готовишь для другого. А то, что ты находишь, когда перестаёшь прятаться.