Анна Петровна застегнула последнюю пуговицу на своем скромном, выцветшем халате. Ткань была грубой, но чистой, пахла дезинфицирующим средством – запах, который стал для нее почти родным за последние месяцы. Она медленно, с привычной уже усталостью, направилась в главный зал. Работа в крематории… Кто бы мог подумать, что ее жизненный путь приведет именно сюда. Сначала казалось, что привыкнуть к этой тишине, наполненной незримым присутствием ушедших, невозможно. Сердце сжималось от странной, давящей пустоты. Но со временем она обнаружила в этом молчании что-то особенное – не холодное и отчужденное, а умиротворяющее, словно все суетные тревоги мира оставались за тяжелыми дверями этого здания.
За ее плечами осталась целая жизнь, отмеренная не годами, а сменами. Почти пятнадцать лет трудового стажа уборщицей в разных уголках города. Выйдя на пенсию, она не смогла, да и не захотела сидеть сложа руки. Тишина пустой квартиры была хуже любого труда. Да и семье, особенно сейчас, очень нужна была ее помощь. Каждая копейка была на счету.
– Кто-то ведь должен содержать этот дом в чистоте, – тихо пробормотала она себе под нос, опуская тряпку в ведро с теплой водой и с силой выжимая ее. Пар поднялся к ее лицу, скрывая на мгновение морщины усталости вокруг глаз.
Больше всего ее сердце болело за семью сына. Когда-то все начиналось так хорошо, так светло. Сын, Алексей, женился на милой девушке, устроился на хороший завод, они родили чудесную внучку Свету. Эта девочка казалась настоящим ангелом, принесшим в их дом солнечный свет. Но постепенно тучи начали сгущаться. Завод закрылся, Алексей остался без работы. Невестка, взявшая на себя весь груз быта, сначала поддерживала его, но с каждым месяцем в ее словах появлялась горечь, а затем и открытые упреки в бездействии. Алексей поначалу терпел, искал новое место, но удача отворачивалась от него. И однажды он не выдержал – в доме появился крепкий, горький запах алкоголя. Ссоры стали привычным фоном жизни, и в конце концов, от былой любви не осталось и следа.
Однажды невестка, не сказав ни слова, просто собрала свои вещи и ушла, оставив десятилетнюю Свету на попечение Алексея и Анны Петровны.
С тех пор в их доме воцарились трудные, серые дни. Алексей мог неделями браться за ум, подрабатывать где придется, а затем снова уходить в затяжной запой. Постоянного дохода не было, а девочка продолжала расти, требовать не только еды и крыши над головой, но и внимания, заботы, простых детских радостей.
– Светочка, ты обязана хорошо учиться! В наше время без образования – никуда, – настойчиво, почти умоляюще, говорила ей бабушка каждое утро, провожая в школу.
– Бабуль, я могу пойти подрабатывать после уроков, а потом, обязательно, я все наверстаю, – оправдывалась Света, глядя в пол.
– Никакого «потом»! Если ты сейчас бросишь учебу, чтобы заработать, обратной дороги уже не будет. А я хочу видеть тебя с дипломом в руках, счастливой. Это ведь и моя вина, что у тебя… такой отец, – голос Анны Петровны дрожал.
Месяц назад грянул новый удар. Алексей серьезно заболел. Врач, осмотрев его, покачал головой и сказал, что все проблемы – от злоупотребления спиртным. Еще был шанс спасти его здоровье, но для этого нужно было полностью завязать с пагубной привычкой и пройти дорогостоящий курс лечения. Алексей, казалось, осознал всю серьезность положения, но лекарства требовали денег, которых у них не было и в помине.
Работа в крематории, как ни странно, оказалась легче, чем ее предыдущее место в продуктовом магазине. Тот магазин был ближе к дому, и платили там чуть больше, но атмосфера была невыносимой. Коллектив изводила хозяйка – молодая, яркая женщина по имени Кира, которую сотрудники за глаза называли не иначе как «гадюкой в каблуках».
Анна Петровна постоянно ловила на себе ее колкий, презрительный взгляд.
– Вот бы ее саму на денек заставить полы мыть, – с горьким раздражением думала она, но вслух не произносила ни слова, привычно опуская голову.
Настоящий хозяин магазина, Геннадий Матвеевич, был человеком душевным и простым. Он женился на этой молодой Кире, хотя все вокруг понимали, каков ее истинный нрав. В курилке шептались, что именно Кира вынудила мужа переписать на себя все документы и доли в бизнесе.
Когда Геннадий Матвеевич слег с сердечным приступом, все бразды правления перешли к его жене. Кира тут же начала изводить сотрудников придирками, и вскоре Анну Петровну уволили под надуманным предлогом.
– Ничего, – говорила она тогда сама себе, заливая горькие слезы холодным чаем. – Руки-ноги на месте, голова на плечах. Работу всегда найду, не пропаду.
Крематорий стал для нее настоящим спасением. Здесь никто не кричал на нее, не торопил и не требовал невозможного. Здесь царил покой, пусть и особого свойства.
– Анна Петровна, будьте сегодня, пожалуйста, повнимательнее. У нас ожидаются очень важные гости, – послышался у двери спокойный голос.
Анна Петровна обернулась и увидела Аркадия Семеновича, начальника похоронного бюро. Он уже хотел уйти, но задержался, взглянув на нее с легкой, одобрительной улыбкой.
– Анна Петровна, вы только не поймите меня неправильно. Вы всегда все делаете идеально, но сегодня люди особенные, нужно быть предельно аккуратной, – произнес он, слегка смущаясь.
– Все понимаю, Аркадий Семенович, не переживайте, – кивнула она, провожая его взглядом.
Она снова принялась за работу, как вдруг в зал вошел незнакомый мужчина. На вид ему было около сорока пяти, но держался он с такой уверенностью, что казался старше. Дорогой, отлично сидящий костюм, безупречные манеры.
– Вот уж точно, похоронный бизнес – дело прибыльное, – тихо пробормотала она, наблюдая краем глаза, как он деловито раскладывает бумаги на столе.
Работа продолжалась, а мысли Анны Петровны безостановочно крутились вокруг домашних забот. Жизнь была тяжелой, но ради внучки она была готова выдержать что угодно. Выдержать и выстоять.
Анна Петровна глубоко вздохнула и снова принялась водить тряпкой по блестящему полу. Мысли о том, как собрать деньги на новые сапоги для Светы, не давали ей покоя. Внучка, конечно, отнекивалась, говорила, что старые еще вполне ничего, что можно поносить. Но бабушка-то видела правду – сапоги были давно истерты, подошва отходила, и в сырую погоду ноги Светы промокали насквозь. Хорошие, крепкие сапоги дешевыми не бывают. А если купить их сейчас, то до следующей зарплаты придется туже затянуть пояса.
Она украдкой взглянула на дверь кабинета Аркадия Семеновича.
– А что, если попросить небольшой аванс? – мелькнула в голове робкая надежда. Эта мысль придала ей сил, и она принялась за уборку с новым рвением.
Не прошло и часа, как весь зал сиял чистотой. Каждая поверхность была натерта до зеркального блеска. Она тщательно убирала каждый день, но было одно место, которого Анна Петровна всегда инстинктивно избегала – тот самый выход, который вел в техническое помещение. Туда, за тяжелую, темную штору, отправлялись те, с кем родные приходили прощаться в последний раз, и оттуда же потом выносили аккуратные урны.
– Слава богу, я убираю только здесь, – прошептала она. – С тем помещением я бы точно не справилась, сердце не выдержало бы.
Однако с Мариной, женщиной, ответственной за чистоту в той, «другой» части, Анна Петровна быстро нашла общий язык. В редкие перерывы они часто сидели вместе на скамейке во внутреннем дворике, делясь своими нехитрыми новостями и житейскими историями.
Закончив, она собралась выйти и посмотреть, не ждет ли ее уже подруга. Их рабочий день обычно начинался по-настоящему лишь после того, как все церемонии заканчивались и посетители расходились.
– Анна Петровна, все готово? – снова услышала она голос Аркадия Семеновича.
– Да, Аркадий Семенович, можете принимать гостей. Все проверено, – ответила она, выпрямляя спину.
– Проверять тут и нечего. Я и так вижу, что все безупречно. Спасибо вам большое, – сказал он, одобрительно окидывая зал взглядом.
Анна Петровна смутилась от похвалы, но, собравшись с духом, решила, что момент подходящий, и осторожно обратилась к нему:
– Аркадий Семенович, простите за беспокойство, но нельзя ли мне получить небольшую часть зарплаты вперед? Совсем обувь пришла в негодность, внучке к зиме сапоги нужны.
– Подойдите ко мне после всего, напомните. Я посмотрю, что можно будет сделать, – пообещал начальник.
– Спасибо вам огромное! Искреннее спасибо! – обрадованно воскликнула Анна Петровна и направилась во двор.
Во дворе ее уже ждала Марина.
– Ну наконец-то, подруга! Что-то ты сегодня задержалась, – сказала она, заметив Анну Петровну.
– Здравствуй, Мариш. Да у нас сегодня прощание с какой-то важной персоной. Пришлось десять раз все перепроверить, чтобы ни соринки.
– А у нас тоже неспокойно, – ответила Марина, качая головой. – Говорят, молодого парня хоронят. Совсем юного.
– Неужели авария какая-то? – с участием спросила Анна Петровна.
– Точно не знаю, но шепчутся, что он какую-то заразу из-за границы привез. Там ведь всякое бывает. Приехал и буквально за несколько дней угас, – пояснила Марина.
– И зачем только ездят в эти дали? У нас разве мало своих красот? Родителям-то какое горе… – с искренним сочувствием вздохнула Анна Петровна.
– Горе, да не простое. Слушай, Анна Петровна, тебе настоятельно говорю: близко не подходи. И перчатки надень самые плотные, когда убирать будешь. Похороны-то в закрытом гробу. Значит, опасаются заразы. Нам бы тут этой напасти не хватало, – серьезно предупредила Марина.
– Спасибо, родная, учту, – кивнула Анна Петровна.
Вдруг обе заметили, как ко входу начали подъезжать черные автомобили. Они быстро попрощались и разошлись, каждая поспешила на свой пост.
Анна Петровна осторожно наблюдала из-за угла за происходящим. На церемонии было подозрительно мало людей. Видимо, многие побоялись возможной инфекции. Среди собравшихся выделялась высокая женщина в строгом черном одеянии, мужчина, который не мог сдержать рыданий, и еще несколько мрачных фигур.
Когда женщина повернулась к свету, Анна Петровна едва сдержала возглас удивления. Это была Кира, ее бывшая хозяйка из магазина.
– Неужели это ее постигло такое горе? – промелькнуло в голове, но она не проронила ни слова, продолжая незаметно наблюдать.
Анна Петровна уже не сомневалась: эта молодая жена, Кира, была напрямую виновата в том, что несчастный отец потерял сына. Она видела, как тот, едва держась на ногах от горя, опустился в кресло, совершенно разбитый. Кира же суетилась вокруг него, что-то нашептывала, пыталась вручить ему какие-то таблетки, но мужчина лишь безучастно отмахивался, не желая ничего слышать.
Гроб плавно и бесшумно покатился по направляющим, туда, за темную, тяжелую занавесь. Еще несколько минут – и его заберут с другой стороны. Анна Петровна, сама не понимая, что ею движет, сделала шаг вперед. Марина предупреждала держаться подальше, но какое-то внутреннее чувство подсказывало ей, что здесь что-то не так. Она замерла у самого гроба, опустив взгляд, и застыла в немом ожидании.
И вдруг послышался едва уловимый, но отчетливый шорох. Она насторожилась.
– Показалось? – прошептала она про себя, затаив дыхание и внимательно оглядываясь по сторонам.
В зале, кроме нее, никого не было, лишь густой, неподвижный воздух да гроб перед ней. Шорох повторился. Теперь она слышала его совершенно явственно. Медленно, почти не дыша, она наклонилась поближе.
– Этого не может быть… – вырвалось у нее шепотом.
Мысли неслись вихрем. Могла ли туда забраться кошка? Или, не дай бог, что-то еще, какое-то живое существо, случайно оказавшееся внутри?
Не раздумывая больше ни секунды, она бросилась к сотрудникам, которые уже готовились к финальной стадии церемонии.
– Остановите! Немедленно остановите все! – закричала она, забыв о всех приличиях. – В гробу что-то шевелится! Я слышала!
Кира, стоявшая неподалеку, резко обернулась. Ее лицо исказила гримаса pure, неконтролируемого гнева.
– Что это за безобразие? Уберите эту сумасшедшую! – прошипела она. – Мы думали, это приличное заведение, а здесь устраивают цирк!
Но Анна Петровна не собиралась отступать. Впервые в жизни в ее голосе зазвучала стальная твердость.
– Хоть увольте меня сейчас, но я говорю то, что слышала! – заявила она, вырывая руку из схватившего ее за локоть Аркадия Семеновича. – Я слышала! Там что-то есть! Шевелится!
Аркадий Семенович попытался ее успокоить, но в этот момент мужчина, сидевший в кресле, резко поднялся. Казалось, в нем проснулась какая-то дремлющая сила.
– Откройте гроб! Немедленно! – прозвучал его приказ, и голос его гремел, как раскат грома.
– Но это же опасно! – вклинилась Кира, ее голос дрожал от ярости и страха. – Вы же понимаете, неизвестный вирус может быть непредсказуем!
– Я сказал – откройте! Это мой сын, и я имею право его видеть! – отрезал мужчина, и в его интонации не осталось места для возражений.
Сотрудники, переглянувшись, молча начали выполнять его волю. Крышка гроба была приподнята, и по залу пронесся гул изумленных и потрясенных возгласов.
Внутри, с широко раскрытыми от ужаса глазами, лежал молодой человек. Его рот был заклеен широким скотчем, а руки и ноги туго связаны веревками.
– Сынок! – закричал отец, бросаясь к гробу.
Люди, до этого стоявшие в оцепенении, кинулись помогать. Кто-то осторожно отдирал ленту, кто-то развязывал узлы. Молодой человек судорожно вздохнул, его грудь вздымалась, и он прохрипел первое, самое нужное слово:
– Воды…
Анну Петровну оттеснили в сторону. Вокруг поднялась невообразимая суета – кто-то звонил в полицию, кто-то вызывал скорую помощь. Слышались крики, вопросы, рыдания. Воспользовавшись общей неразберихой, она тихо выскользнула на улицу.
Она присела на холодную лавочку во дворе и уставилась в землю, не в силах осознать произошедшее.
– Теперь уж точно аванса не видать, как своих ушей, – горько пробормотала она себе под нос. – Ну и гадюка эта Кира, всем жизнь испортила. К ней подошла Марина и присела рядом.
– Ну ты даешь, Анна Петровна! Настоящий сыщик! Весь зал на уши подняла. Теперь тут у нас и наши, и полиция, и все на свете, – сказала она, но в ее голосе звучала не упрек, а скорее гордость.
– Да я ничего особенного не сделала.
– А знаешь, эта Кира пыталась улизнуть. Но ее уже задержали у выхода.
– Да ничего он с ней не сделает, богатые они все друг за друга горой, – махнула рукой Анна Петровна. – Ей все мало. Вот ведь тварь. Живого человека в гробу похоронить решилась. За что она так с ним?
Подруги еще некоторое время сидели молча, глядя на постепенно пустеющий двор. Лицо спасенного парня, его перепуганные, широко раскрытые глаза, стояли перед глазами Анны Петровны. Все произошедшее казалось каким-то страшным, нереальным сном.
Марина тяжело вздохнула и повернулась к ней.
– Ты, знаешь, словно из другого измерения. За что она так? Да все за те же деньги! Парень-то был единственным наследником состояния. Сначала убрать его, а потом, глядишь, и до мужа бы добралась. Такие, как она, ничего не боятся, совести у них нет. – Марина покачала головой. – Удивительно, как такие люди еще по земле ходят, будто в них и капли человеческого нет.
Анна Петровна молча слушала, лишь изредка кивая. В голове снова и снова прокручивались события этого безумного дня. Все было слишком неожиданным, слишком тяжелым, чтобы это быстро улеглось в душе. Она видела, как Аркадия Семеновича без конца допрашивали полицейские, как отец молодого человека метался по залу, сжимая кулаки, пытаясь осмыслить чудовищность случившегося.
– Может, завтра поговорю с Аркадием Семеновичем. Если не уволит, конечно. Тогда и про аванс спрошу робко, – подумала она вслух.
Когда все наконец разошлись, а допросы закончились, Анна Петровна собралась было уже идти домой. Но ее остановил тот самый мужчина, отец спасенного парня.
– Спасибо вам… Я даже не знаю, как выразить… – начал он тихо, его глаза были пустыми, голос звучал глухо и безжизненно. – Просто не могу поверить, что все это реальность. Такой кошмар и не приснится.
– Вам бы теперь самому к доктору сходить, сил подкопить, – мягко посоветовала она. – Сыну вашему теперь ваша поддержка очень нужна будет. Вам обоим надо быть сильными.
Мужчина лишь кивнул, не в силах вымолвить больше ни слова. Анна Петровна, пожелав ему и его сыну здоровья, направилась к выходу. Дома ее ждал Алексей, и скоро должна была вернуться из школы Света. Нужно было готовить скромный ужин.
Когда она переступила порог квартиры, сын сидел на диване, уставившись в стену, делая вид, что занят. Но по его сгорбленной спине она видела – его грызет стыд и беспомощность.
– Ничего, Алешенька, все как-нибудь наладится, – тихо, почти шепотом, сказала ему Анна Петровна, проходя на кухню.
На следующий день Света вернулась из школы раньше обычного. Анна Петровна сразу заметила, что внучка чем-то расстроена, ходит по квартире понурая.
– Что-то случилось, солнышко? – спросила она, внимательно глядя на девочку.
– Все нормально, бабуля. Не переживай ты так, – ответила Света, стараясь избегать ее взгляда.
– Ты что, собралась свою бабушку обмануть? – с легкой, ласковой укоризной сказала Анна Петровна. – У тебя на лице все написано. Давай-ка, рассказывай, в чем дело.
Света тяжело вздохнула, вышла в прихожую и вернулась, держа в руках свой осенний сапог. Сапог выглядел более чем печально – подошва практически полностью отвалилась и болталась на ниточке.
– Ох, Светуля, – с безнадежностью покачала головой Анна Петровна, присаживаясь на стул. – А до пенсии еще ой как далеко…
– Может, его можно еще раз подклеить? Хоть на немного? – с последней надеждой спросила Света.
– Да что его, милая, клеить? Мы его уже сто раз клеили. Он свое отслужил, – с горькой усмешкой вздохнула бабушка.
Их разговор прервал резкий, настойчивый звонок в дверь. Света встрепенулась.
– Я открою! Наверное, это Катя за учебником по геометрии, – бросила она и побежала в прихожую.
Но через мгновение вернулась с удивленным и немного испуганным видом.
– Бабуля, это к тебе. Какие-то… незнакомые люди.
На пороге стояли двое – тот самый мужчина, Виктор, как она позже узнала, и его сын, тот самый спасенный парень, который сейчас выглядел уставшим, но живым.
– Добрый вечер. Простите за беспокойство. Можно нам на минутку? – вежливо, но твердо спросил Виктор.
Анна Петровна растерялась, но тут же опомнилась.
– Конечно, проходите, пожалуйста. Простите за беспорядок. Может, чаю предложу? – засуетилась она.
Виктор сел за стол и начал рассказывать. Он объяснил, что его жена, Кира, действительно планировала избавиться от сына, чтобы единолично завладеть всем состоянием. Она заняла крупную сумму, чтобы подкупить врачей и сотрудников, и все было продумано до мельчайших деталей – инсценировка болезни, срочные «похороны».
– Если бы не ваша внимательность, ваше сердце… – сказал он, глядя на Анну Петровну прямо и открыто. – Я боюсь даже думать о том, что могло бы случиться.
Он замолчал на мгновение, словно собираясь с мыслями, а затем добавил:
– Скажите, пожалуйста, как я могу вас отблагодарить? Я обязан это сделать.
Анна Петровна смутилась до краски. Она за всю жизнь не привыкла к благодарностям или подаркам. Но тут ее взгляд снова упал на злосчастный сапог Светы, все еще лежавший на полу в прихожей.
– Мне так неудобно даже просить, – начала она тихо, запинаясь. – Но если бы вы могли помочь нам с деньгами на новую обувь для Светы… Мы бы потом обязательно вернули. Просто сейчас… очень сложное время.
Виктор посмотрел на искалеченный сапог, потом перевел взгляд на своего сына, и вдруг его лицо озарила добрая, светлая улыбка, а из груди вырвался смех, смех облегчения и радости.
– Я думал, таких людей, как вы, на свете уже не осталось, – сказал он. – Да какие там сапоги? Я вам целый обувной магазин готов подарить!
Анна Петровна смущенно улыбнулась, опустив глаза, но ничего не ответила.
С этого дня жизнь Анны Петровны и ее семьи изменилась коренным образом. Виктор настоял на том, чтобы она больше никогда не выходила на работу. Очень скоро они переехали в новую, просторную и светлую квартиру, где было место для всех. Алексея Виктор отправил в лучшую клинику, врачи которой с уверенностью заявили, что он сможет вернуться к полноценной жизни.
Теперь их семья могла ни в чем не нуждаться. На счету лежала сумма, о которой Анна Петровна не могла и мечтать. Света купила себе не просто сапоги, а самые красивые, какие только смогла найти, и с радостью гуляла в них, часто в компании сына Виктора, между которыми зародилась крепкая, светлая дружба. Но это, как говорится, уже совсем другая, добрая и светлая история.