Лиза замерла, глядя на брата, как будто впервые видела его. Сердце колотилось в груди, в ушах звенело, а глаза предательски щипало.
— Расслабиться? — прошептала она. — Ты серьёзно?
В груди поднималась волна ярости и обиды. Она работала без выходных, таскала на себе смены за больных коллег, экономила на себе, чтобы помочь брату — оплатила его курсы, когда он сидел без работы, вытащила из долгов после его глупой затеи с бизнесом. А теперь он приводит в её дом чужую женщину, словно она — никто.
— Лиза, я просто… — начал было Максим, но она подняла руку, останавливая его.
— Молчи. Ты даже не представляешь, как сильно ты меня сейчас предал.
Марина тем временем спокойно вытирала руки полотенцем, с тем видом, будто наблюдала за театральной постановкой. Лиза перевела на неё взгляд.
— А ты, Марина… Ты ведь знаешь, что это не твоя квартира. Почему ты ведёшь себя так, будто хозяйка?
— Я не виновата, что у тебя проблемы с территорией, — пожала плечами та. — Максим мне сказал, что ты добрая и не будешь возражать. Я поверила.
— Добрая? — Лиза усмехнулась. — Знаешь, у доброты тоже есть границы. А у наглости — дна.
Марина сделала шаг вперёд, с вызовом глядя в глаза:
— Я не просила у тебя ничего. Мы просто пришли, потому что нам некуда было идти. Я думала, ты женщина с сердцем, а не с ледяной глыбой вместо него.
— Женщина с сердцем? — переспросила Лиза. — Я та, кто пахал, чтобы у нас с братом был этот дом. Я вкладывалась, когда он только сидел и пил дешёвое пиво. А ты появилась, обогрела себя на чужом тепле и теперь выставляешь меня холодной?
Марина усмехнулась и вновь скрестила руки:
— Всё с тобой понятно. Просто ты ревнуешь. Он теперь не только твой.
— Он мне не собственность! Он — мой брат. И мне больно, что он так легко предал всё, что я для него делала.
В этот момент раздался детский голос.
— Мама, а где мои тапочки?
Из комнаты показалась девочка лет восьми — худая, с растрёпанной косичкой. Она остановилась, увидев Лизу, и неуверенно спряталась за мать.
Марина присела и приобняла дочь:
— Сонечка, это тётя Лиза. Она тут живёт. Не бойся.
Лиза почувствовала, как внутри что-то надломилось. Ребёнок… ни в чём не виноват. Соня смотрела на неё настороженно, с тревогой, как щенок, которого вот-вот прогонят.
Но Лиза не позволила жалости заглушить здравый смысл. Она медленно вдохнула.
— Послушай, Марина. Ты взрослая женщина. И если бы ты пришла ко мне и честно сказала: “Лиза, у нас беда, приюти нас на время”, — я бы подумала. Потому что я действительно не бездушная. Но ты пришла и стала командовать. Решать, что мне нужно, что нет. Ты не гостья — ты захватчица.
[the_ad id=”93507″]
Марина сжала губы.
— Хорошо. Что ты хочешь? Чтобы мы ушли прямо сейчас?
Максим вдруг встрял:
— Лиза, ну хватит уже! Это всё можно решить мирно!
— Мирно? — Лиза резко повернулась к нему. — Тогда давай по-честному. Кто платит за квартиру?
— Ну, ты… но это же формальности!
— Не формальности. Это моя квартира. Я её купила. Я за неё плачу. Я не обязана никого сюда пускать. И уж тем более терпеть хамство.
Марина вдруг вскинула голову.
— Ты хочешь нас выгнать? Меня и Соню?
— Я хочу, чтобы ты поняла: так дела не делаются. Вы можете остаться… на неделю. Но ты не тронешь больше ни одной моей вещи. Не переставишь ничего. Не войдёшь в мою комнату. И уж точно не будешь указывать мне, как жить в моём доме.
Марина хотела возразить, но Лиза не дала ей шанса. Она повернулась к брату:
— И ты, Максим. У тебя есть неделя, чтобы решить, где вы будете жить. Или идите к ней. Но в этом доме будет порядок. И уважение. А не балаган.
Повисла тяжёлая пауза. Соня снова тихо спросила:
— Мам, мы что, опять пойдём на вокзал?
Эти слова ударили в сердце. Лиза вздрогнула. Значит, у них уже был такой опыт. Марина замолчала, сжав плечи дочери.
Лиза вздохнула.
— Вы можете остаться на неделю. Без претензий. А дальше — ищите жильё. Я не выгоняю вас на улицу, но и не позволю устраивать здесь революцию.
Максим кивнул, не поднимая глаз.
Марина молча села за стол, отодвинув сковороду. Её уверенность вдруг испарилась. Осталась только усталость.
Лиза развернулась и ушла в свою комнату, захлопнув дверь.
За дверью она опустилась на кровать, закрыв лицо руками. Сердце стучало, внутри всё бурлило — обида, злость, жалость, тревога. Она не знала, правильно ли поступила. Но знала одно: если сейчас не поставит границы, то потом будет поздно.
И впервые за долгое время позволила себе заплакать.
Прошла неделя. Напряжение в квартире можно было резать ножом.
Лиза старалась приходить домой как можно позже. После смены в аптеке она бродила по паркам, заходила в кафе, сидела в машине на стоянке — только бы не видеть Марину. Максим тоже изменился: перестал быть шумным, вечно болтающим братом. Он будто сдулся, стал избегать сестру и говорить тише обычного.
Соня… Соня оказалась не такой уж и безобидной. В первый вечер Лиза обнаружила разрисованные фломастером обои в коридоре. Потом — вымазанный кремом подоконник. А на третий день — свою любимую косметику в раковине. Без крышек. В воде.
— Она просто ребёнок, — бросала Марина каждый раз, когда Лиза пыталась завести разговор. — У тебя своих нет, вот ты и не понимаешь.
«У меня нет не потому, что не хотела», — мысленно отвечала Лиза, сжимая зубы. Но вслух не говорила. Это было слишком больно.
На седьмой день утром, за чашкой кофе, она собрала всех на кухне. Сама приготовила завтрак, накрыла на стол.
— Садитесь, — сказала тихо.
Марина зашла с сонной Соней, Максим подтянулся следом.
— Выглядит как прощальный завтрак, — с усмешкой пробормотала Марина.
Лиза не отреагировала.
— У вас было семь дней. Я дала слово — и сдержала. Но с завтрашнего дня вы должны уехать.
Максим открыл рот, но она продолжила:
— Я нашла тебе временное жильё. Мой знакомый сдаёт комнату, недорого. Я даже заплатила за первый месяц. У тебя будет время встать на ноги.
— Ты заплатила? — удивился он.
— Да. Потому что несмотря ни на что, ты мой брат. Но жить здесь вы больше не будете.
Марина вскочила.
— Да как ты смеешь выгонять мать с ребёнком?!
— Как? — Лиза встала ей навстречу. — Очень просто. Это мой дом. Я в нём хозяйка. И я не обязана терпеть, как ты переворачиваешь мою жизнь вверх дном.
— Ты злая, Лиза, — прошипела Марина. — Одинокая и злая. Завидуешь, что у тебя нет мужчины, ребёнка, семьи…
— Завидую? — Лиза шагнула ближе, вплотную. — Нет. Я благодарна, что у меня есть уважение к себе. А тебе стоит его поискать.
Марина побледнела.
— Ты ещё пожалеешь, — прошептала она. — Когда он уйдёт от тебя, ты останешься одна.
— Это не угроза, Марина, — спокойно сказала Лиза. — Это шанс наконец-то жить без лжи и фальши. И если он уйдёт, значит, это его выбор.
Тишина повисла тяжёлая. Марина молча забрала дочь и ушла в комнату собирать вещи.
Они уехали вечером. Максим не сказал ни слова на прощание. Только посмотрел Лизе в глаза — и отвёл взгляд.
Лиза думала, что почувствует облегчение. Но чувствовала пустоту. Она шла по квартире и ловила себя на мысли: «А может, была не права?.. Может, слишком жёстко?..»
Именно в этот момент раздался звонок в дверь.
На пороге стояла Соня. Одна.
— Соня? Где мама?
— Она внизу, в машине. Но… — девочка поёжилась. — Я хотела кое-что тебе отдать.
Из рюкзака она достала… ту самую кружку с ромашками.
— Я нашла её в мусорке. Склеила. Видишь, клей почти не видно. Прости, что мама её выбросила.
У Лизы защемило сердце. Девочка протянула кружку с такой искренностью, что слёзы сами подступили к глазам.
— Спасибо, Соня, — прошептала она.
— Ты хорошая, — вдруг сказала девочка. — Только грустная. И ты не злая, правда. Мама просто злилась, что не ты всё позволяла, как раньше.
Лиза присела на корточки:
— Соня… Ты не виновата. И ты — хороший ребёнок.
— Можно я тебя обниму? — прошептала девочка.
Лиза кивнула. И впервые за много месяцев почувствовала — не одиночество, а тепло.
Внизу кто-то нетерпеливо сигналил.
Соня отпрянула и побежала вниз. А Лиза осталась с кружкой в руках и странным ощущением — будто что-то ушло навсегда… но пришло новое. Настоящее. Чистое.