Аня не отводила взгляда от Льва Петровича. В её глазах читалась просьба — тихая, настойчивая, почти молитвенная.
— Вы ведь были близким другом моего папы… Если сможете — помогите мне с работой, прошу вас…
Лев Петрович чуть нахмурился. Внутри его мысли звучали жёстко:
«Господи, за что? Почему именно я должен взвалить это на себя?»
Давно он уехал из деревни. Почти сто лет назад. С тех пор город стал домом, семья — устоявшейся, карьера — завершившейся. Теперь он — заведующий большим отделением, человек с репутацией. И вот она — Аня, дочь Стёпы, снова как гром среди ясного неба.
Когда-то они с её отцом действительно были друзьями. Давно. Очень давно. Лет двадцать, а может, и больше. Тогда Лев понял, что хочет большего, чем деревенская жизнь, и ушёл в город. Учился, работал, пробивался. А Стёпка остался — женился на местной красавице, которая когда-то предпочла его Льву. Вот там и зародилась первая трещина между ними.
Потом годы прошли. Стёпка так и не вырвался. Его дочка — Аня — тоже никуда не уехала. Не училась, не строила карьеру. Просто выживала. И теперь, кажется, пришла к нему с последней надеждой.
— Значит, ты одна? — спросил Лев Петрович, делая вид, что сочувствует.
— Да… Мама умерла пять лет назад. Она долго болела, всё откладывала походы к врачам. Папа запил после её смерти. Я пыталась помочь, скрывала бутылки, уговаривала… Но однажды… просто вернулась домой и увидела дым. Я сразу поняла — это конец.
Лев Петрович нетерпеливо постучал ручкой по столу. Он хотел показать, что слушает, но в голове уже крутилось другое:
«Ну почему ко мне всегда лезут с проблемами? Разве я святой?»
— Образование есть? — спросил он, чтобы перейти к сути.
— Нет… кроме школы — ничего.
— Сколько тебе?
— Двадцать два.
Он задумался. Кивнул сам себе.
— Ладно, пока могу взять тебя санитаркой. Не бог весть какая должность, но начинать где-то надо. Платят мало, но подработки найдёшь — проживёшь.
— Благодарю вас! — Аня чуть поклонилась. — И простите, что обратилась… Просто больше мне некому. Папа часто о вас говорил… По-доброму.
Лев Петрович почувствовал лёгкий укол совести.
«Может, и правда сделать что-то ещё? Хотя бы шанс дать…»
Прошло четыре месяца. Аня трудилась, не покладывая рук. Коллеги хвалили: тихая, исполнительная, никогда не шумит, не сплетничает, не лезет в разговор. Работу выполняет идеально — хоть сейчас проверяй. Ни одной замечания, ни одного недовольного пациента. «Чистый лист», — думали о ней врачи.
Иногда Лев Петрович интересовался, как она устраивается. И каждый раз получал одно и то же:
— Девушка — золотые руки. Только не наша. Придушили бы такую работу найти.
Сам он обещал себе помочь ей дальше. Только подходящей идеи не было.
«Образование… образование… Как ей вообще вылезти из этой ситуации?»
Как-то в коридоре больницы они встретились. Аня улыбнулась:
[the_ad id=”93507″]
— Здравствуйте, Лев Петрович!
— Привет, Анечка. Ну как ты? Жив-здоров?
— Всё нормально, — кивнула она. — Работаю, стараюсь.
— Может, стоит подумать и об учёбе? — внезапно спросил он.
— Думаю, конечно… Только времени совсем нет. И опять за учебники… После школы столько лет прошло. А если я возьмусь — придется бросить подработки. А тогда как быть с жильём? Квартира требует денег, цены кусаются…
— Это да, — кивнул Лев Петрович. — Без крыши над головой и не до учёбы. Хорошо, Ань. Я тебя услышал. Подумаю. Что-нибудь придумаю.
— Не нужно, — ответила она тихо. — Вы и так мне очень помогли.
Того дня он не ожидал. Когда после очередного обхода, он заглянул в палату к Василию Сергеевичу — старику, который годами просил выписать его домой.
— Лев Петрович, милый, отпустите меня! — взмолился тот. — Здесь только хуже становится. Я же не инвалид какой!
— Опять за своё? — усмехнулся Лев Петрович. — Василий Сергеевич, ну нельзя вас отпускать. Давление скачет, дома — одинокие стены. Вдруг случится что?
— Со мной ничего не случится! — воскликнул старик. — Я же не ребёнок. Да если бы кто рядом был, я бы и рад был бы кого-нибудь приютить. Отдал бы квартиру, дом… Только бы не одиноко.
— А что, люди ведь могут быть разные, — сказал Лев. — Найдётся парочка алчных родственников — и будешь жить в страхе, кто следующим войдёт в дом.
— Верно, — вздохнул Василий Сергеевич. — Поэтому я никого и не беру. А хочется… Хотелось бы, чтобы кто-то рядом был. Человек, которому можно довериться.
Лев Петрович задумался.
И вспомнил Аню. Её тихий голос. Её взгляд. Её преданность работе.
Её благодарность даже за самый маленький шанс.
— Есть у меня кандидат, — произнёс он задумчиво. — Не молода, конечно, но… надёжнее таких людей поискать. Думаю, она станет для вас хорошей опорой. И вы ей. Возможно, даже больше, чем просто помощь.
Старик усмехнулся:
— Так она что, не зверь?
— Нет, — ответил Лев Петрович. — Просто… она умеет быть рядом. И не ради выгоды.
Дедуля внимательно посмотрел на Льва Петровича. В его глазах мелькнуло любопытство.
— Ну и кто же это такая? Как зовут-то?
Лев Петрович коротко описал путь Аниной жизни: как потеряла родителей, как выживала, как теперь работает санитаркой. Старик вздохнул:
— Эх… жизнь её не баловала. Намотала на себя верёвку испытаний.
— Да уж, — кивнул врач. — И при этом она не сломалась.
— Так вы что, знакомы? — спросил он, немного удивлённый.
Старик даже замер.
— Аня? Наша санитарка? Вот так вот… Не ожидал. Казалось бы, всегда такая приветливая, улыбчивая… и вдруг такое прошлое…
Лев Петрович уже шёл по коридору, когда его окликнули:
— Санитарка ваша в дальнем крыле уборку закончила, — сообщила медсестра.
Он направился туда. Услышав его шаги, Аня обернулась — с тряпкой в руках, с тревожным взглядом.
— Что случилось?
— Слушай внимательно, — начал он. — Есть один старик в восьмой палате. Василий Сергеевич. Он хочет, чтобы ты переехала к нему.
— Я знаю его, — ответила Аня. — Он очень вежливый, всегда благодарит за помощь. Но почему я должна жить у него?
— Потому что он готов тебе предоставить кров, еду и покой в обмен на заботу. А потом, возможно, оставит дом. Ты сможешь учиться. Без мыслей о квартире и долгах.
Аня задумалась. Ей было непросто принять такое решение.
— Это как… опека? Или что-то другое?
— Просто поддержка, — сказал Лев Петрович. — Для тебя — шанс. Для него — надежда. Вы подходите друг другу.
Через неделю Василий Сергеевич выписался из больницы. Аня помогла ему собраться, аккуратно уложила вещи, провела до машины. Впервые в жизни она вошла в чужой дом как в свой.
Комната за комнатой, предмет за предметом — всё будто манило. Антикварная мебель, книги, старинные безделушки, картины — каждая с историей. Она ходила, как заворожённая.
— У вас здесь… как в музее, — сказала она однажды, рассматривая вазу на камине. — Так много красоты… Я просто боюсь чего-то сломать.
— Значит, живём вместе, — улыбнулся старик. — И ты мне — не чужая. А Ритке пусть снишься, а не этот дом.
Не прошло и месяца, как в дверь позвонили. Аня открыла — перед ней стояла женщина лет пятидесяти, с резким голосом и ещё более резким взглядом.
— Ой, ты еще не успела его закопать? — процедила она.
— А вы кто? — спокойно спросила Аня.
— Его родственница! Двоюродная сестра! А ты кто? — женщина прищурилась. — Из соцслужбы? Или вообще… родственница приехала? — добавила она с издёвкой.
Из комнаты раздался голос деда:
— О, Ритка! Прилетела падчерица. Прям как вовремя!
Аня попыталась смягчить ситуацию:
— Я только помогаю ему, я санитарка…
— Ага, санитарка, — фыркнула женщина. — Небось, наследницей стать решила?
— Уходи, Рита, — строго произнёс Василий Сергеевич. — Мне с тобой ни разу хорошо не было. А с ней — спокойно. И не думаю я сейчас ни на что плохое.
Рита не сдавалась:
— А если он вдруг потеряет дееспособность? Кто тогда будет решать судьбу дома? Ты? По чьей-то милости?
— Не твоего ума дело, — оборвал её старик. — У меня есть план получше. А ты — лишняя.
После скандала Василий Сергеевич позвал Аню к себе в кабинет.
— Рита — не первый год такая. Бывшая родственница, да и то с натяжкой. Жадная до денег, до чужого. А ты — совсем другое дело.
— Я просто помогаю вам, — ответила Аня. — Не ради наследства.
— Вот поэтому я и хочу сделать следующий шаг, — сказал он, глядя прямо. — Предлагаю тебе оформить брак. Да-да. Пусть формально, пусть даже смешно, но так ты будешь защищена. А Ритка — хоть тресни, ничего не добьётся.
Аня чуть не выронила кружку. Она не ожидала такого поворота.
— Мы должны пожениться?
— Только для документов. Чтобы ты была ближайшей родней. Чтобы никто не смог тебя вытолкнуть из дома. А я тем временем тебя научу жизни. И книгам, и людям, и самой себе. Ты согласна?
— Я… — Аня замялась. — Не знаю, что сказать. Это же не настоящий брак?
— Настоящий, — кивнул старик. — Только не такой, как все. Ты — мне опора. Я — тебе защита. А бумаги — между нами и миром.
Через две недели Аня снова вошла в кабинет Льва Петровича. Уже увереннее, уже как человек, который понимает, что делает.
— Можно войти?
— Проходи, Ань. Как ты? Как дела?
Она улыбнулась — не как девочка, которая просит помощи, а как женщина, которая нашла своё место.
— Хорошо. Очень хорошо. И с Василием Сергеевичем поладили. И работа по дому стала легче. А главное — я начала учиться. Ваш совет насчёт курсов оказался верным. Я записалась. Теперь — студентка.
Лев Петрович смотрел на неё и думал:
«Интересно, правильно ли я посоветовал ей это?»
Но виду не подал. Только кивнул и сказал:
— Я рад. Очень рад. Значит, ты действительно нашла свой путь.
[the_ad id=”93507″]
— Всё в порядке, спасибо. Просто принесла заявление… об увольнении.
Лев Петрович поднял брови:
— Что так? Нашла работу получше?
Аня не выдержала — рассмеялась:
— Нет… Я выхожу замуж!
Заведующий замер.
— За кого?
— За Василия Сергеевича, — спокойно ответила она.
Лев Петрович медленно опустился на стул, будто его ударили по голове.
— А-а-а… ну да, конечно…
— Да вы не подумайте ничего такого, — торопливо добавила Аня. — Мы просто решили официально оформить наши отношения. Он мне как родной человек, я ему тоже. Это для безопасности.
— Безопасность… понятно, — пробормотал Лев Петрович, подписывая бумаги. — Значит, всё решено?
Когда Аня вышла, он закрыл глаза и тихо, но от души хлопнул себя ладонью по лбу.
«Вот же чёрт! Не этого я хотел для неё… Неужели этот старый эгоист воспользовался её добротой?»
Он решил ехать к Василию Сергеевичу. Сразу после работы. Сегодня разберётся со всей этой ситуацией.
Дом встретил их теплом и ароматом травяного чая. Аня уже успела накрыть стол, но Льву Петровичу было не до гостей. Он вошёл резко, почти как следователь.
— Я думал, вы порядочный человек, — начал он без приветствия.
Василий Сергеевич приподнял брови:
— Что случилось, Лев Петрович? Разве я что-то нарушил?
Лев Петрович взглянул на Аню. Та понимающе кивнула и вышла из комнаты.
— Вы действительно убедили молодую девушку стать вашей женой? — спросил врач, пытаясь сдерживать голос. — Как вам не стыдно?
Старик долго молчал, потом неожиданно расхохотал:
— Лев Петрович, вы бы роман писали! Даже детективный сюжет лучше не придумаешь. Но Аня — не жертва. Она сама выбрала. И если хотите знать правду — это она меня уговорила.
Через полчаса Лев Петрович уже сам заливался смехом, прихлёбывая чай:
— Боже, как же я был глуп. Прям рыцарь на белом коне, который спешит спасти девицу в беде. А она… уже давно вышла замуж за свою судьбу.
— Так и есть, — улыбнулся Василий Сергеевич. — А ещё мы планируем открыть антикварную лавку. Аня пока учится, потом будет работать. А я — помогать. Вот так и живём. Не ради выгоды. А ради души.
— Вы даже моложе стали выглядеть, — заметил Лев Петрович. — Надо же.
Прошло три года.
Аня стояла у свежей могилы. На ней было строгое чёрное платье, волосы собраны, лицо бледное. Похороны были скромными, но рядом — много людей. Кто-то из соседей, кто-то из знакомых, кто-то — просто те, к кому Василий Сергеевич когда-то протянул руку помощи.
Маргарита пришла последней. Поздравляла с освобождением. Сделала вид, что скорбит.
— А ты ещё здесь? — процедила она, входя в дом. — Торопись вещи собирать, а то опоздаешь. Меня теперь всё это касается напрямую.
Аня молча наблюдала.
Не хотела ссориться. Не хотела доказывать что-то. Только слегка улыбнулась.
Но Рита уже орала на всю комнату:
— Я его родная! Его законная! Эта… эта вообще никто!
Тут встал старый друг покойного — нотариус, сухой, с сединой и твёрдым взглядом.
— Успокойтесь, Маргарита Дмитриевна. Василий Сергеевич оставил всё своей жене — Анне. По дарственной. Ещё при жизни. А значит, вопросов быть не должно.
Рита побагровела. Губы задрожали. Готова была кричать, звать полицию, юристов, чертей знает кого. Но нотариус перебил:
— Он говорил мне однажды: «Я нашёл человека, который меня не боится, не жадничает и не шпионит. Она — моя семья». Так что вы ошибаетесь, если думаете, что она кого-то использовала.
Рита только сжала кулаки. Скрипнула зубами. И ушла. Не попрощавшись. Не пожелав ничего.
Лев Петрович сидел рядом с Аней. Рядом с ними — фотография Василия Сергеевича, которую Аня всегда держала на видном месте.
— Твоя новая жизнь начинается, — сказал он мягко. — Надеюсь, больше таких людей тебе не встретятся.
Аня посмотрела на него. И улыбнулась — не с горечью, а с благодарностью.
— Мне уже повезло. Я его встретила. И пусть это было недолго… но я научилась жить по-настоящему.