Тишина в большом доме была особенной, густой и звонкой, она впитывала в себя каждый шорох, каждое дыхание. Особенно звонкой она становилась, когда свекровь, Валерия Львовна, бросала в эту тишину свое коронное, отточенное годами замечание. Она никогда не кричала, ее слова были тихими, шипящими, как струйка холодной воды, просачивающаяся под одежду.
— Пустая, — произносила она, и это слово повисало в воздухе гостиной, где они пили вечерний чай.
Марк, супруг, лишь переводил взгляд на газету, делая вид, что не слышит. Они жили в этом просторном, наполненном дорогими вещами и призраками прошлого, доме вместе с матерью Марка и его старшим братом, Глебом. Как-то раз, осмелев, Лилиана завела с мужем робкий разговор о том, что неплохо было бы подумать о своем уголке, пусть даже небольшом, но отдельном.
— Мы же можем взять ипотеку, — шептала она, боясь, что ее услышат за стеной.
Марк отмахивался, его плечи напрягались от раздражения.
— И что, нам здесь тесно? Дом большой, комнаты пустуют. Эх, деток бы туда, вот тогда и поговорим.
С детьми, а вернее, с их отсутствием, ничего не получалось. Лилиана и Марк были вместе одиннадцать лет, но за все это время не случилось ни одной, даже самой мимолетной, надежды на беременность. Валерия Львовна же превратила эту тему в свой личный крестовый поход. Она вздыхала, закатывала глаза к небу и постоянно говорила о том, как мечтает нянчить внуков. Ее старания дошли до того, что она, скопив с пенсии, собственными силами и на свои средства превратила одну из пустующих комнат на втором этаже в идеальную детскую, с обоями в мишек и колыбелью из светлого дерева. Лилиана плакала там тихими ночами, прижимаясь лицом к плюшевому бортику кроватки, чувствуя себя бесполезным, высохшим сосудом. Ее тошнило от этой слащавой, ядовитой заботы. Сколько же раз, вздыхая, свекровь изрекала свои «утешительные» речи.
— Господь тебя не обделил, милая, — говорила она, поправляя вазу на полке. — И внешность у тебя прекрасная, и умная, и образование блестящее. Хозяйка ты и вовсе от Бога. Одна лишь печаль… Ну, ты знаешь. Пустоцвет ты, бесплодная. Ах, как бы мне хотелось подержать на руках маленькое продолжение нашей семьи.
Лилиану постоянно изумляло это уникальное умение — вроде бы и похвалить, и в ту же секунду унизить, вогнав в землю. Испытывая всепоглощающее, разъедающее душу чувство вины, она старалась изо всех сил, пытаясь заслужить если не любовь, то хотя бы снисхождение за те самые качества, которые та так лицемерно превозносила. Она взяла на себя всю гигантскую работу по дому: мытье полов, окон, готовку на всю семью, стирку и глажку белья для мужа и его брата. Когда же Валерия Львовна внезапно решила, что огород — это слишком просто, и ей подавай роскошный сад, Лилиана без раздумий потратила половину своей зарплаты на редкие, капризные саженцы, проводя все выходные с тряпкой и лейкой в руках, выхаживая каждый кустик.
Однажды чаша ее терпения переполнилась. После очередного семейного ужина, разливая по фарфоровым чашкам ароматный чай, она глубоко вздохнула и заговорила, глядя на свои дрожащие руки.
— Я очень прошу вас всех меня выслушать. Мы все знаем печальную правду: я не могу подарить нашей семье ребенка. Вы, Валерия Львовна, постоянно напоминаете мне об этом, называя пустой, хотя я и так это знаю. Вы неустанно повторяете, что в вашем роду мужчины были плодовитыми, сами родили двоих сыновей. Глеб, — она кивнула в сторону брата мужа, — имеет двоих детей от прежнего брака. Ваш собственный союз с отцом был вторым, и у Марка с Глебом есть еще двое братьев от первой жены вашего покойного супруга. Следовательно, вы правы — корень проблемы во мне, раз у всех в роду дети рождались без труда. Поэтому сейчас у нас лишь два выхода: либо мы усыновим ребенка из детдома, либо мы расстанемся, и Марк найдет себе ту, что сможет стать матерью.
— Дорогая, что за ересь? — Марк тут же подошел к жене, обнял ее за плечи. — Я никогда и ни за что тебя не оставлю, ты слышишь? Я люблю тебя больше жизни. И мне плевать, что у нас нет детей, главное — чтобы мы были вместе. А наш род Глеб продолжит, правда, брат? — он подмигнул старшему брату, сидевшему с каменным лицом.
Свекровь пребывала в полном ступоре, ее чашка замерла на полпути к губам.
— Милая, о каком усыновлении может идти речь? — наконец выдохнула она. — Там же неизвестно какие гены! Никогда!
— А что вы предлагаете мне делать? — голос Лилианы дрогнул.
— Надеяться и верить. Молиться, в конце концов. Ни о каком ребенке со стороны я слышать не желаю. И о разводе — тоже! Ты мне дорога, словно родная дочь. Ну и что, что пус… — Она резко замолкла, встретившись с ледяным взглядом сына, и поспешно добавила: — В конце концов, ты, как я и говорила, прекрасная хозяйка, ты меня уважаешь. Не грубишь, не хамишь, слушаешься. Я не хочу видеть рядом с моим сыном другую женщину.
— Тогда я очень прошу вас сдерживать себя хотя бы в моем присутствии.
— Хорошо, — после недолгой паузы ответила свекровь. — Я обещаю, что постараюсь контролировать свои слова.
И Валерия Львовна действительно сдержала слово. С того дня она перестала вздыхать и постоянно твердить о внуках. Полгода в доме царили непривычные тишина и спокойствие, пока однажды судьба не явила Лилиане истинную причину их бездетности самым неожиданным и жестоким образом.
На работе у нее резко закружилась голова, а внизу живота возникла тупая, тянущая боль, от которой затошнило. Коллеги в панике вызвали неотложку, и женщину тут же, с сиреной, доставили в стационар. Ей поставили капельницы, вкололи обезболивающее и оставили на несколько дней для комплексного обследования. Два дня пролетели в бесконечной череде анализов, ультразвуковых исследований, и в конце концов врач-гинеколог, пожилой мужчина с уставшими, но внимательными глазами, попросил ее присесть напротив своего стола.
— Лилиана Сергеевна, скажите мне честно, почему в ваши-то тридцать пять лет у вас нет детей? — спросил он, перелистывая ее карту. — Почему тянете до последнего? Вы же, насколько я понимаю, замужем.
— У меня просто нет детей, потому что я бесплодна… — прошептала она.
— Кто вам такое сказал? — доктор удивленно поднял брови. — Где у вас здесь такой диагноз записан? — Он снова принялся листать бумаги. — Я не вижу ни единого подтверждения вашим словам.
— Мы с мужем живем вместе одиннадцать лет. За все это время не было ни одной беременности.
— А вы не думали, что причина может быть в нем?
— Вряд ли… Свекровь уверяет, что в их роду все мужчины…
— А ваша свекровь, простите, имеет медицинское образование? — перебил он ее.
— Нет…
Врач тяжело вздохнул, отложил карту в сторону и посмотрел на нее прямо, по-отечески.
— К черту всю эту дипломатию, давайте говорить начистоту.
— Давайте, — кивнула она, чувствуя, как сердце замирает в груди.
— Лилиана, вы умная женщина, с высшим образованием, с хорошей должностью. Но ведете себя, простите за прямоту, как последняя дурочка. Вы хоть раз пытались пройти нормальное обследование? Мужа хоть раз за руку приводили к специалистам?
— Но он… он не хочет. Уверен, что абсолютно здоров.
— А вы-то сами почему не проверились раньше?
— Я была уверена, что проблема во мне…
— Боже правый, сколько же я таких, как вы, повидал на своем веку! — воскликнул он с искренним возмущением. — Вы хоть понимаете, какая угроза нависла над вами сейчас? Если в течение ближайшего года вы не забеременеете, у вас может развиться серьезнейшее заболевание, вплоть до онкологии. И тогда вы точно никогда и ни при каких обстоятельствах матерью не станете. Вам уже тридцать пять! Через каких-то пять лет можно было бы с внуками возиться, а вы даже не начинаете! Так вот, слушайте внимательно: проблема не в вас. Проблема, с огромной долей вероятности, в вашем супруге. Но я должен вас предупредить: вам срочно, немедленно нужно забеременеть. Хотя бы просто забеременеть! А уж как вы этого добьетесь — решайте сами. Есть вариант ЭКО. Но сейчас огромные очереди, и нет гарантии, что получится с первого раза. А времени на эксперименты у вас просто нет. Кстати, а почему раньше не пробовали?
— Муж был категорически против. Говорит, это не естественно…
— Ну да, конечно, — буркнул раздраженный врач. — Только вот если сейчас он вдруг согласится, вы можете не успеть. Год — это ваш максимальный лимит.
Едва дверь кабинета закрылась за Лилианой, гинеколог с грохотом отодвинул стул и сокрушенно провел рукой по лицу. «Как же можно так не любить себя? Как можно жить по указке, добровольно взращивая в себе комплексы? Эх, идут и идут такие, счету нет…»
Вернувшись из больницы домой, Лилиана не знала, с чего начать этот страшный разговор. В ее душе бушевала настоящая буря из гнева, обиды и страха. Кто виноват? В конечном счете, она сама. Надо было настоять на своем, пройти обследование годы назад. Вечером, собрав всю свою волю в кулак, она попросила свекровь и мужа собраться в гостиной для важного разговора.
— Марк, тебе необходимо пройти полное медицинское обследование, — начала она, глядя ему прямо в глаза. — Причина нашей бездетности, скорее всего, в тебе.
— Дорогая, не стоит делать таких скоропалительных заявлений, — тут же встряла Валерия Львовна. — Марк совершенно здоровый мужчина, всегда им был.
— А я в этом больше не уверена… Марк, пожалуйста, сходи в клинику, сдай все необходимые анализы. Понимаешь, врач сказал, что со мной все в порядке, что я вполне могу выносить и родить ребенка. Но времени у меня в обрез. Может развиться серьезная болезнь, или того хуже… У меня в запасе всего год.
— Хорошо, любимая, — безропотно согласился Марк, беря ее холодные пальцы в свои. — Завтра же вместе пойдем, хорошо?
— Да, и еще… При выписке врач сказал, чтобы ты взял с собой свою старую медицинскую карту, ту, что заводили еще при твоем рождении. Она же сохранилась, Валерия Львовна?
Свекровь резко побледнела, будто ее окатили ледяной водой. Она молча кивнула, опустив глаза и сжав в тонких пальцах край скатерти.
— Валерия Львовна, что-то не так? — обеспокоенно спросила Лилиана.
— Да, мама, что с тобой? — встревожился Марк. — Ты выглядишь ужасно.
— Простите меня… Ради Бога, простите… — прошептала она, и голос ее дрожал. — Не нужно тебе, Марк, никуда ходить, не тратьте время… Я молчала все эти годы, ничего не говорила, потому что… потому что имела на то свои причины…
— Какие причины, мама? — Марк встал и подошел к ней ближе. — Что ты скрывала? Говори немедленно!
— Ты… ты болел в детстве свинкой, — выдохнула она, с трудом подбирая слова. — Очень тяжело болел. Эта болезнь… она и сделала тебя бесплодным. Навсегда.
— Но почему ты молчала? Почему все эти годы? — вскрикнул Марк.
— Да, Валерия Львовна! Почему вы лгали мне? — Лилиана вскочила с дивана, чувствуя, как подкатывает ком к горлу. — Вы называли меня пустой, бесплодной, вы терзали мне душу рассказами о внуках ваших подруг, вы заставляли меня чувствовать себя неполноценной, зная, что проблема не во мне! Зачем? Зачем вы это делали? Последние шесть лет, когда я уже почти смирилась, вы продолжали молчать!
— Потому что… потому что ты — идеальная жена для моего сына! — разрыдалась свекровь. — Я прекрасно понимала, что, узнав правду, ты можешь от него уйти! А вдруг он женится еще раз, приведет в дом какую-нибудь ветреную дуру, которая будет мне хамить и по дому ничего делать не станет? А детей у них все равно не будет! Нет уж! Другая невестка мне была не нужна! Только ты!
— Вам была нужна не невестка, а покорная служанка, — с горечью констатировала Лилиана.
— Не говори так! Я правда тебя полюбила, как родную, потому и боялась открыть правду. Я врала, чтобы ты думала, что проблема в тебе. Называла пустой… Я просто до ужаса боялась, что вы расстанетесь. Простите меня, дети мои, простите старую, глупую женщину…
Лилиана, не в силах больше слушать эти оправдания, вышла из гостиной и поднялась в свою спальню. В голове у нее стучало: «Что же делать?» Мужа она любила безумно, мысль об измене была для нее кощунственной, но призрак тяжелой болезни маячил на горизонте, холодный и безжалостный.
— Лиль, впусти меня, прошу, — послышался тихий стук в дверь и голос Марка. — Давай поговорим, вместе мы во всем разберемся.
Она открыла. На пороге стоял ее муж, и лицо его было искажено таким страданием и испугом, что у нее сжалось сердце.
— Марк, нам нужно решить, как жить дальше.
— Ты хочешь уйти? — голос его сорвался. — Ты имеешь на это полное право… Ты имеешь право на полноценную жизнь, на материнство. Но я не хочу терять тебя! Ни за что! Прости меня…
— За что? Ты же не знал!
— Я должен был настоять на обследовании, должен был слушать тебя, а не отмахиваться! Я считал себя здоровым, а оказался… Боже, какую же чудовищную ошибку мы совершили! Я перед тобой виноват, и этой вины мне не искупить никогда.
— Марк, сейчас нужно думать не о вине, а о будущем. Мне нужно срочно забеременеть. Я хочу жить, понимаешь? Мне всего тридцать пять…
Всю ночь они не сомкнули глаз, обсуждая возможные пути, и к утру пришли к решению, дикому и отчаянному: Лилиане нужен другой мужчина, который сможет подарить ей ребенка. Она была готова даже на то, чтобы после подтверждения беременности сделать аборт, но с одним условием — тогда они немедленно усыновят ребенка из детдома. Конечно, это было безумием, но другого выхода из страшного тупика женщина не видела. Это решение они озвучили за утренним завтраком. Валерия Львовна схватилась за сердце.
— Как? Забеременеть от постороннего? Да это же настоящая измена! Марк, как ты мог на такое согласиться?
— Мама, а есть у нас другой выбор? — сухо спросил он.
— Валерия Львовна, я готова потом… избавиться от ребенка, — тихо сказала Лилиана. — Врач пояснил, что рожать не обязательно, важна сама беременность как факт, чтобы перезапустить организм. А потом мы возьмем малыша из приюта.
— Чужого? Неродного по крови? — ахнула свекровь.
— У тебя уже есть внуки от Глеба, и вообще, мама, хватит! — резко оборвал ее Марк. — Это ты своим враньем довела нас до такой жизни! Сказала бы все сразу, мы бы попробовали ЭКО, успели бы. А теперь времени не осталось!
Вечером того же дня, вернувшись домой после работы в саду, Лилиана приняла душ и готовилась ко сну. Марка срочно вызвали в командировку на несколько дней, что показалось ей весьма странным и внезапным. Переодевшись в шелковую пижаму, она услышала тихий стук в дверь, а затем в проеме показалась бледная, взволнованная свекровь.
— Лилиан, можно на минуточку?
— Проходите, — вздохнула та, не испытывая никакого желания сейчас с кем-либо разговаривать.
— Дорогая, я еще раз хочу попросить у тебя прощения. Я не спала всю ночь.
— Вы уже просили. Хотите добавить что-то? Или у вас есть еще от меня секреты?
— Нет, никаких секретов. Я просто хотела поговорить… Но даже не знаю, с чего начать.
— Начинайте с главного.
Свекровь помялась на пороге, но, набравшись смелости, выпалила то, ради чего пришла.
— Лилиан, вы с Марком решили, что тебе нужно… найти другого мужчину. Но ты подумала о рисках? Во-первых, где ты найдешь человека, который согласится на такую авантюру? Кто он будет? А во-вторых, уверена ли ты будешь в том, что он вообще способен иметь детей? Это же лотерея. И потом, нужно быть на сто процентов уверенной в его здоровье.
— Вы все верно говорите, — кивнула Лилиана. — Но что вы предлагаете? Оставить все как есть и ждать болезни?
— Нет, конечно, нет! Врач прав, забеременеть тебе необходимо. Но нужен проверенный, надежный человек.
— А у вас такой есть? — с горькой усмешкой спросила невестка.
— Есть, — еще тише прошептала Валерия Львовна, опустив глаза. — Есть такой человек.
— И кто же это? Сын вашей очередной приятельницы?
— Нет… Я хотела бы попросить тебя рассмотреть кандидатуру Глеба.
— Что? — Лилиана сначала не поверила своим ушам, но, увидев серьезное выражение лица свекрови, поняла — это не шутка. — Вы предлагаете мне забеременеть от брата моего мужа? Я, конечно, видела такое в дешевых сериалах, но чтобы в реальной жизни… Это верх абсурда! Как вы можете такое предлагать?
— А что здесь такого? — залепетала свекровь. — Тебе все равно придется искать незнакомца, а Глеб — свой, родной. Если вдруг решишь ребенка оставить, он будет моим родным внуком или внучкой. Да и твоему мужу будет приходиться племянником. Не чужой, все же… Пожалуйста, просто подумай над этим.
Сказав это, она быстро вышла из комнаты, оставив Лилиану в полном смятении.
«Нет, это уже совсем бред. Что она себе позволяет? Сначала годами внушала мне чувство вины, а теперь сама подбирает мне любовника!»
Уснула Лилиана лишь под утро. На работу пришла разбитая, невыспавшаяся, и начальник, видя ее состояние, настоятельно предложил взять внеочередной отпуск. Она так и поступила, написав заявление. Сейчас ей было необходимо время, чтобы все обдумать, прийти в себя.
Вернувшись домой под вечер, она крикнула:
— Я дома!
Но в ответ была лишь гулкая тишина. Обойдя все комнаты, она поняла, что одна. Странно, где Валерия Львовна? Та всегда предупреждала о своих отъездах. На кухне, под магнитом на холодильнике, она обнаружила записку:
«Лилиан, дорогая, меня неожиданно вызвала к себе на дачу Елена Петровна. Поживу недельку на свежем воздухе, подумаю о своем поведении. Прости, что не предупредила, все вышло спонтанно. Скоро вернусь. Целую, мама.»
— Мама… — Лилиана горько усмехнулась. Однажды, в начале их семейной жизни, она попыталась назвать свекровь мамой, но та резко воспротивилась: «У каждого своя мать. Неважно, что твоя умерла, но она у тебя была. Зови меня по имени-отчеству, так правильнее». А теперь сама подписывается «мамой».
В прихожей послышались шаги, и голос Глеба разнесся по дому:
— Есть кто живой? Я вернулся.
— Привет, дома только я, — вышла ему навстречу Лилиана.
— А где все?
— Марк в срочной командировке, дня на три. А Валерия Львовна укатила на дачу к подруге. Оставила записку. — Она протянула ему листок.
Глеб быстро пробежал глазами по тексту и удивленно посмотрел на нее.
— Вот это да… Что же такого матушка натворила, что сбежала, как курсант из училища? Да еще и «мамой» подписалась? Никогда за собой такого не замечал.
— Ты не был в курсе нашего вчерашнего разговора. В общем, долгая история. Как-нибудь расскажу. Или она сама тебе все поведает. Будешь ужинать?
— С радостью, Лиль. Я голодный, как зверь. Три дня без продыха вкалывал, чтобы срочно все дела по работе завершить.
— Завершить? — удивилась она.
— Именно. Я сегодня как раз собирался всем торжественно объявить — меня переводят в Сургут, руководить нашим филиалом.
— В Сургут? — глаза Лилианы округлились. — Но это же на другом конце света, там вечная зима!
— Ничего, человек ко всему привыкает. Там мне предоставляют служебную квартиру, зарплата — заоблачная. Смогу больше помогать детям. Сыну, кстати, обещал, что он пойдет по моим стопам, буду его на коммерческой основе в нефтянном учить. Так что все складывается как нельзя лучше. Ну, раз никого нет, давай с тобой выпьем по бокалу вина? Отметить мое повышение. — Он подмигнул ей, и в его глазах плескалась добрая усталость.
Они выпили. И захмелевшая, уставшая от переживаний Лилиана, рассказала ему все, что случилось за эти несколько суток.
— Вот это поворот… Почему же мать столько лет молчала? И что ты теперь будешь делать? Неужели уйдешь от Марка?
— Нет, ни за что. Но мы с ним решили, что мне нужно… найти другого мужчину, чтобы забеременеть.
Глеб скептически покрутил пальцем у виска.
— И где ты такого найдёшь? Это же авантюра чистой воды.
— В том-то и проблема, — Лилиана не решилась рассказать ему о чудовищном предложении его матери. Раз он ничего не знает, пусть пока так и остается.
Но, поднявшись к себе в комнату, она вдруг задумалась. А может, и правда? К Глебу она всегда испытывала симпатию, он был надежным, сильным, к тому же он уезжал далеко, в Сургут. Может, старая карга была права, и ее старший сын — идеальная кандидатура для этой безумной миссии?
Хмель и отчаяние придали ей смелости. Быстро приняв душ, она надела свое самое красивое, кружевное белье, и, накинув сверху легкий халат, бесшумно выскользнула из спальни и спустилась вниз, к двери его комнаты…
…Глеб вернулся в родной город ровно через год. Он вошел в гостиную, где вся семья собралась вокруг резной колыбельки. Заглянув внутрь, он замер, а потом тихо, но очень уверенно произнес:
— Это мой сын.
Но Марк, встретившись с ним взглядом, твердо и спокойно ответил:
— Нет, брат. Это мой сын. Мой сын и моя жена. А ты — всего лишь дядя. Самый лучший и любимый дядя на свете.
Затем он бережно поднял малыша из колыбельки и повернул его к Глебу.
— Смотри, Лешенька, дядя приехал. Настоящий герой с Севера.
Четырехмесячный карапуз, увидев нового человека, широко улыбнулся во весь свой беззубый, очаровательный ротик.
— Ну-ка, дайте мне моего внука, — просияла Валерия Львовна, забирая ребенка из рук зятя. — Мы на прогулку собираемся, солнышко уже в саду вовсю светит.
— Но помогать-то я ему смогу? — спросил Глеб, не отрывая взгляда от маленького личика.
— А почему нет? — улыбнулся Марк, кладя руку ему на плечо. — Ты же его дядя. Балуй племянника, на здоровье. Никто не запрещает.
Красивая концовка:
И никто, никогда и ни при каких обстоятельствах, не услышал от Валерии Львовны правды о том, каким чудесным образом в их семье появился долгожданный внук. Ее родной внук. Она никогда не упрекнула невестку ни единым словом, ни единым взглядом. Даже спустя десять лет, когда маленький Алешка стал проявлять все больше черт, удивительно напоминавших Глеба в его детских фотографиях, и кто-то из знакомых в шутку указывал на это сходство, она лишь нежно гладила внука по русой головке и с легкой, загадочной улыбкой говорила: «Так они же родня, плоть от плоти. Мой старший сын — вылитый отец, вот и Лешенька пошел в своего дедушку. Такая уж у нас, сильных и настоящих, генетика. Она, как сад, который мы когда-то посадили с Лилиан: из одного зернышка могут прорасти самые разные, но невероятно красивые цветы». И ее слова растворялись в теплом воздухе сада, где под ласковым солнцем цвели когда-то спасенные Лилианой редкие сорта роз, наполняя мир ароматом надежды, прощения и тихой, светлой радости.