То, что я нашла в старом комоде деда, перевернуло всю мою жизнь и заставило усомниться в каждом человеке, которого я знала.
Я бродила по больничным коридорам словно призрак, беззвучная тень в белом халате. Стук каблуков отдавался в висках глухой болью, а fluorescentный свет ламп казался неестественно ядовитым, выжигающим последние остатки чувств. Коллеги, заметив меня, понижали голос до шепота, их взгляды, колкие и жалостливые, впивались мне в спину. «Совсем не та Надежда», — шептались они. — «Раньше улыбалась, как солнышко, а теперь — будто внутри свет погас». Они были правы. Меня действительно выключили. Выдернули шнур из розетки, оставив в темноте и тишине.
Мама ушла два месяца назад. Нелепо, абсурдно, на пустом месте — ее машина вдруг резко вильнула и вылетела в кювет на абсолютно пустой загородной трассе. Следователи разводили руками: не справилась с управлением. Врачи, мои же коллеги, осторожно намекали на возможность внезапного сердечного приступа. Я, медсестра со стажем, прекрасно знала, как это бывает. Но знание не приносило облегчения. Какой сердечный приступ? Мама, моя энергичная, полная жизни мамочка, которой едва исполнилось пятьдесят два? Она играла в теннис, поднималась по лестнице пешком на девятый этаж и смеялась так заразительно, что хохотушкой ее звали все соседи. Ее сердце должно было стучать вечно.
А через неделю после похорон, когда мир еще был размыт и не в фокусе, мой жених, Артем, заявил, что между нами все кончено. Он произнес это спокойно, будто сообщал прогноз погоды — завтра дождь, носить зонт. Мы строили планы три года! Выбирали обои для будущей детской, спорили о именах, мечтали о поездке в Венецию. И все это рассыпалось в прах одним безразличным: «Я передумал». Я была настолько опустошена, что даже слезы не приходили. Просто смотрела на его красивое, вдруг ставшее чужим лицо и не понимала, что происходит.
С тех пор я жила в коконе собственного горя. Единственным человеком, с которым я хоть как-то общалась, был Степан. Полноватый, немного неуклюжий санитар нашего отделения, над которым тихонько посмеивались молодые медсестры. Степан никогда не огрызался, он просто существовал в своем мире, основном из бумажных детективов, которые он постоянно читал в перерывах. И почему-то именно он нашел ко мне подход. Приносил стаканчик слишком сладкого капучино, рассказывал забавные сюжеты про великих сыщиков, отвлекая меня от черных мыслей. Мы стали странными друзьями, двумя одинокими островками в бурном море больничной жизни.
Три месяца спустя раздался звонок. Трубку взял дедушка, Геннадий Васильевич.
— Надюша, — голос его был слабым и прерывистым. — Плохо мне, внученька. Совсем худо. Приезжай, прошу.
Я, не раздумывая, взяла отгул и помчалась в пригород, в его уютный домик с палисадником. Ветеран-ювелир, он всегда был крепким дубом, но сейчас лежал в постели, бледный и иссохший, будто вся жизненная сила из него утекла. По дому сновала его вторая жена, Валентина — мачеха моей мамы. Женщина, всего на семь лет старше мамы, которую та терпеть не могла.
— А, внучка пожаловала, — бросила она кисло, пробегая мимо. — Наследством поживиться, небось?
Я проигнорировала ее, как всегда. Села на край кровати, взяла дедушкину исхудавшую руку в свою.
— Деда, что с тобой? Доктор что говорит?
— Старость, Наденька. Не маши, все болит, сердце пошаливает. Решил я завещание составить. Пора.
Нотариус, строгая дама в очках, приехала через час. Все было чинно, официально. Дед диктовал распоряжения: что-то Валентине, что-то мне. А потом, сделав паузу, тихо, но четко произнес:
— И главным наследником всего моего движимого и недвижимого имущества назначаю ЛП.
Нотариус невозмутимо записала. Я онемела.
— Дедушка, кто это? ЛП? Я никого не знаю!
— Узнаешь, когда придет время, Надюша. Все узнаешь.
— Но…
— Не торопи события, дитя мое.
Едва нотариус скрылась за дверью, в комнату ворвалась Валентина, ее лицо исказила злоба.
— Геннадий, ты в своем уме?! Какой-то ЛП! Это же издевательство! Я твоя законная жена! Все должно достаться мне!
— Валентина, мое решение окончательно.
— Какое решение?! Я годы жизни на тебя положила! А ты все какому-то призраку отдаешь! Я оспорю! Я тебя в психушке похороню!
Дед побледнел еще больше, его пальцы вцепились в простыню. Я бросилась к нему, на автомате измерила давление — заоблачное. Вызвала скорую. Пока ждали, он судорожно схватил мою руку, его шепот был полон отчаяния:
— Надюша, запомни… Леонид Павлович… он не тот, за кого себя выдает. Найди настоящую хозяйку усадьбы. Она должна все получить. Обещай!
— Какую хозяйку? Деда, я не понимаю!
— Обещай!
— Обещаю…
Его забрали в реанимацию. Врачи сказали, что кризис миновал, но положение остается серьезным. Я вернулась домой с головой, гудевшей от хаоса. Леонид Павлович? Кто он? Почему «не тот»? И что за таинственная хозяйка?
На следующий день я, как загипнотизированная, выложила все Степану. Мы сидели в пустой ординаторской, и я говорила, говорила, пытаясь излить накопившееся смятение.
— Степа, я не знаю, что делать. Это какая-то загадка без отгадки.
— Надя, так это же настоящий детектив! — его глаза загорелись азартным огоньком. — Я всю жизнь ждал такого! Давай действовать логически. Расспроси соседей. Может, они что-то знают.
Идея была здравой. В ближайший выходной я снова была в поселке. Моя цель — бабушка Клавдия, местная хранительница сплетен и историй.
— Баба Клава, вы не знаете Леонида Павловича? Друга деда?
Старушка нахмурилась, вглядываясь в прошлое.
— Леонида? Как же, помню. Они с Геннадием когда-то дружили, потом разругались в пух и прах. Леня уехал, кажется, лет двадцать назад.
— А из-за чего ссорились?
— Кто их разберет, мужчины… Все что-то доказывали друг другу. А потом — хлоп, и нет его.
Я сделала паузу, собираясь с духом.
— Баба Клава, а моя мама… перед тем, как погибнуть, она не была тут? Не встречалась с кем?
Лицо Клавдии стало серьезным.
— Была, дочка. За день до того. С твоим-то Артемом ругалась. Приезжал он, разговаривали на улице, голоса повышали. Оля потом вышла вся белая, как полотно. Я спросила: «Оленька, ты как?» А она только махнула рукой и ушла. А наутро… это случилось. Как она за руль в таком состоянии села — ума не приложу.
Мир вокруг поплыл. Артем? Он встречался с мамой перед смертью? Он никогда, ни словом не обмолвился! Я вернулась в город, и каждая мысль в голове была отравлена подозрением. Неужели его слова, их ссора, стали той последней каплей, что перевернула мамину машину?
Мне нужны были ответы. Пока Валентины не было дома, я прокралась в дедов кабинет и начала лихорадочный поиск. Старые фотоальбомы, папки с документами, письма… И в нижнем ящике старого комода, под стопкой белья, я нашла его. Детский рисунок, яркий, неумелый. Мужчина в синем костюме держит за ручку маленькую девочку в желтом платьице. А внизу — корявая подпись: «Я с папой Лёней». Я узнала мамин почерк. Леонид Павлович… был ее отцом? Но как? Ведь ее отец — Геннадий Васильевич!
Тут же, в том же ящике, лежал мамин старый блокнот. На последней странице, дрожащей рукой, было нацарапано: «Встреча с женихом Нади. Он все знает. Нельзя допустить». Дата — за день до катастрофы.
Что он знал? Что нельзя было допустить?
Я поехала к Артему без предупреждения. Он открыл дверь, его удивление показалось мне наигранным.
— Надежда? Что ты здесь делаешь?
— Нам нужно поговорить.
Из гостиной выбежала маленькая девочка.
— Папа!
За ней вышла элегантная женщина.
— Тема, кто это?
— Знакомая, — смутился Артем.
— Знакомая? — женщина холодно оглядела меня. — Я его жена. А вы кто?
— Я была его невестой, — мой голос прозвучал удивительно спокойно. — Но это не важно. Артем, о чем ты говорил с моей мамой за день до ее смерти?
Он побледнел, как полотно.
— Я не знаю, о чем ты. Я с ней не встречался.
— Баба Клава видела вас. Вы ссорились. После этого маме стало плохо. Что ты ей сказал?
— Ничего! Это бред! Ты что, преследуешь меня? Убирайся!
Дверь захлопнулась перед моим носом. Я стояла на холодной лестничной клетке, дрожа от ярости и бессилия. Он лгал. Я чувствовала это каждой клеткой.
Вернувшись домой, я позвонила Степану. Голос срывался, пока я рассказывала про рисунок, про запись, про визит к предателю.
— Степа, я в полном тупике. Я не понимаю ничего.
— Надь, держись. Я приеду. Вместе во всем разберемся.
Он появился на пороге с целым ворохом блокнотов, цветных ручек и распечатанных руководств «для начинающих сыщиков».
— Я теоретически подкован! — объявил он с серьезным видом. — Давай систематизируем данные.
Мы разложили все находки на столе. Степан с усердием школьника-отличника начал строить схемы и таблицы.
— Смотри. Мама рисовала «папу Лёню». Леонид Павлович — ЛП. Выходит, он ее биологический отец. Но тогда кто Геннадий Васильевич? Приемный? Почему дед сказал, что Леонид «не тот»?
Мы снова рванули в дедов дом. После долгих поисков, в потайном отделении старого сейфа, мы нашли свидетельство о рождении мамы. В графе «отец» стояло: «Леонид Павлович Орлов». Не Геннадий Васильевич! Значит, дед воспитал ее как родную. Но тайна лишь глубже уходила корнями.
— Понятно, — Степан потер подбородок. — Твой дед, видимо, не мог иметь детей. Усыновил дочь Леонида. А настоящий отец — этот самый Орлов. Но почему он «не тот»?
На следующий день раздался звонок от нотариуса.
— Надежда Геннадьевна, ваш дед оставил мне запечатанное письмо с разъяснениями на случай возникновения вопросов. Конверт вскрыт. Приезжайте.
В нотариальной конторе мне вручили листок. Читая его, я почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Леонид Павлович — это не мужчина. Это Лидия Петровна. Ваша родная сестра Геннадия Васильевича.
У меня перехватило дыхание.
— Сестра? У деда была сестра?
— Да. Вот ее данные. Лидия Петровна Орлова. В юности родила дочь, боялась гнева строгих родителей. Оставила ребенка в детдоме и исчезла. Ваш дед считал, что родовой дом по праву должен принадлежать ей, как старшей в семье.
— Она жива? Где она?
— Не знаю. Последние известные данные очень старые.
Я вернулась к Степану с новой порцией ошеломляющих новостей. Он выслушал, и его глаза снова блеснули.
— Надь, это же классика жанра! Пропавшая тетя, тайна усыновления! Дай мне данные. Я покопаюсь в архивах, у меня есть кое-какие связи.
Он взялся за дело с рвением Шерлока Холмса. Через три дня позвонил, и по дрожи в его голосу я поняла — он нашел.
— Надя, она жива! Лидия Петровна! Она… она в монастыре. Приняла постриг. Монахиня Мария.
Мы поехали туда в тот же выходной. Дорога казалась бесконечной. Монастырь, старинный, из серого камня, стоял в уединенной долине, и его тишина давила на уши. Нас приняла игуменья, а затем привела к ней.
В келью вошла высокая, худая женщина в черном, с лицом, изборожденным морщинами, но с невероятно спокойными и чистыми глазами.
— Здравствуй, дитя мое, — сказала она тихо. — Я ждала этого дня.
— Здравствуйте. Я Надежда, внучка Геннадия Васильевича. Вашего брата.
— Как он?
— Болен. Он написал завещание. Всем распорядились вы.
Она мягко улыбнулась.
— Благодарна ему. Но ничего мне не нужно. Я отреклась от мира. Земное меня более не тревожит.
— Но он хотел вернуть вам ваше законное место! Вашу усадьбу!
— Законное? — в ее голосе прозвучала горькая нота. — Я бросила свою кровь, свою дочь на произвол судьбы. Какие у меня могут быть права?
— У вас… была дочь?
— Была. Наверное, жива. Но я не вправе искать ее. Передай ей, если найдешь, что я каждый день, все эти годы, молюсь за нее. Это все, что я могу.
Мы ехали обратно в гнетущем молчании. Казалось, все нити обрываются. Она отказалась. Не хочет ничего.
— Надь, — нарушил тишину Степан. — А давай найдем ее дочь? У нас же есть дата рождения, примерное место. Вдруг она ищет корни?
— Степа, ты уже столько сделал…
— Мне нравится! Клянусь. Это лучше любого романа.
И он снова погрузился в поиски. А через несколько дней судьба подбросила новую карту. Мне позвонили из полиции. Артема задержали по подозрению в мошенничестве. Оказалось, он специализировался на одиноких женщинах с состоянием. Втирался в доверие, оформлял на них кредиты. Со мной был тот же план — женитьба и доступ к наследству деда. Мама что-то заподозрила, встретилась с ним, попыталась образумить. Он нагрубил ей, довел до срыва… Косвенно, но он был виновен в ее гибели.
Расследование вскрыло и дела Валентины. Она платила врачу за рецепты сильнодействующих седативных средств и подмешивала их деду в еду, чтобы сделать его слабым и управляемым, hoping повлиять на завещание.
Казалось, справедливость восторжествовала, но на душе было пусто и горько.
А через неделю Степан, сияя, ворвался в мой дом.
— Нашел! Нашел ее! Елена, 48 лет, работает в кондитерской. Вот адрес!
Я поехала к ней одна. Небольшая кофейня, пахло корицей и свежей выпечкой. Елена оказалась миловидной женщиной с усталыми, но добрыми глазами. Я подошла, когда у нее выдалась минутка.
— Здравствуйте. Я ищу Елену, дочь Лидии Петровны Орловой.
Она уронила поднос. Звон посуды заставил всех обернуться.
— Это я… — прошептала она. — Вы… вы знаете мою мать?
Я рассказала ей все. Про деда, про завещание, про монастырь. Показала фотографию Лидии Петровны. Елена смотрела на нее и плакала, беззвучно, слезами многолетней тоски.
— Я всегда хотела найти свою семью… В детском доме я была совсем одна.
Анализ ДНК подтвердил родство. Елена была дочерью монахини, моей… троюродной тетей? Мы повезли ее к деду в больницу. Его состояние, к счастью, стабилизировалось.
Увидев ее, Геннадий Васильевич заплакал.
— Племяшка… Вылитая Лида… Наша кровь.
Он был счастлив, узнав, что племянница нашлась, и огорчен отказом сестры. Но в его глазах снова появился огонек жизни, что удивило даже врачей.
Спустя несколько дней я сидела с Степаном в парке, благодаря его за все.
— Степа, без тебя я бы никогда… Ты — гений.
Он смущенно потупился.
— Надь, а ты не заметила, что я немного… изменился?
Я присмотрелась. Да, его щеки были менее пухлыми, а фигура — более подтянутой.
— Ты похудел! Здорово!
— Я… я записался в спортзал. Хожу каждый день.
— Почему?
— Потому что я влюбился в тебя. Еще тогда, когда ты была похожа на потерянную тень. Я захотел стать… лучше. Достойнее. Для тебя.
Сердце забилось в груди, как сумасшедшее.
— Степа…
— Я знаю, я не Аполлон. И не олигарх. Простой санитар. Но я люблю тебя, Надя. Выходи за меня.
Я смотрела на этого невероятного человека — доброго, преданного, умного, который прошел beside me через ад и помог отыскать свет. Который изменил себя ради меня.
— Да, Степа. Выхожу.
Мы обнялись, и в тот миг я ощутила, как что-то замерзшее и мертвое внутри растаяло, уступая место теплу и надежде. Я снова чувствовала, я жила.
Через неделю я столкнулась с Артемом на улице. Он выглядел потрепанным.
— Надя… Привет. Как дела?
— Прекрасно.
— Слушай… Может, мы поговорим? Возможно, мы тогда поторопились…
Я посмотрела на него, на этого чужого человека, и не почувствовала ничего, кроме легкой жалости.
— Нет, Артем. У меня есть любимый человек. Всего хорошего.
Я прошла мимо, не оглядываясь. Дверь в прошлое закрылась навсегда.
Мы планировали осеннюю свадьбу, но ей не суждено было состояться вовремя. Геннадий Васильевич тихо угас во сне, спокойно и без мучений. Врачи сказали, что он просто исчерпал свой ресурс, но я знала — он держался, пока не убедился, что семейное древо снова пустило ростки.
Елена вступила в наследство. Дом, усадьба, скромные сбережения деда — все стало ее.
— Я всю жизнь мечтала о своей маленькой кондитерской, — призналась она, сияя. — О месте, где будет пахнуть счастьем! Теперь моя мечта сбывается.
И она открыла ее. «Сладкая история» — уютное кафе с витринами, полными румяных эклеров и нежных макарунс. Дело пошло в гору. А через полгода именно Елена организовала нашу с Степаном свадьбу, украсив зал изысканными десертами и цветами.
— Вы — моя семья! — говорила она, сияя слезами радости. — Моя плоть и кровь!
Свадьба была очень теплой и душевной. Танцуя свой первый танец, я прижалась к плечу Степана и думала о причудах судьбы. Год назад я потеряла все. А теперь обрела любящего мужа, новую родню и разгадала тайну, которая подарила мне новую жизнь.
Месяц спустя мы сидели с Еленой на ее кухне, попивая чай с ее же фирменным яблочным пирогом.
— Леночка, скоро наша семья станет немного больше.
— ?
— У нас будет малыш.
Она вскрикнула от восторга, обняла меня так, что захватило дух.
— Ребенок! В нашей семье будет ребенок! Я буду… двоюродной бабушкой!
Мы смеялись и плакали, и кухня наполнилась тем самым счастьем, о котором она так мечтала. Жизнь, которую я считала разрушенной, не просто восстановилась. Она переродилась. Стала глубже, прочнее и настоящие.
И иногда, когда вечером Степан читает мне вслух очередной детективный роман, я закрываю глаза и улыбаюсь. Никакой автор не выдумает историю удивительнее нашей. Истории о том, как загадочные инициалы «ЛП» в старом завещании стали началом пути, который привел меня к любви, семье и настоящему дому.